Я не понимал, сколько времени провёл внутри этой кабины. Не понимал, что за её пределами продолжается жизнь, а я не убежал от неё, а лишь трусливо спрятался там, где мне было легче. Там, где было свободнее и привычнее.

Мягкий взлёт, сильная турбулентность, плотные облака. Жёсткая посадка.

Резкий взлёт, лёгкая облачность. Мягкая посадка.

Я вновь и вновь поднимаю в небо самолёт. Я разговариваю с пассажирами, представляя их лица. Я включаю автопилот или беру управление в свои руки в тот момент, когда это нужно.

Я отдаю купюру за купюрой в надежде, что это что-то изменит. Экран гаснет и загорается вновь.

– Молодой человек, извините за беспокойство, но вы находитесь здесь уже больше восьми часов. Пожалуйста, покиньте авиатренажёр.

Голос раздался где-то справа. Оттуда, где должен сидеть второй пилот. Но пилота нет. И самолёта нет. Всё то, что только что казалось реальным – рёв двигателей, давление на штурвале, буря за иллюминатором – растворилось в тишине торгового центра.

В руках был зажат штурвал. На экране самолёт завис где-то над океаном. Наверное, над Атлантикой. Там, где я в очередной раз принял решение не головой, а сердцем. Зная, что смогу посадить самолёт в одиночку. Зная, что никто не пострадает. И нарушая правила, которые внезапно стали нерушимыми даже в критической ситуации.

– У вас всё нормально? – спросила девушка встревоженным голосом.

– Нет, – честно сказал я. – И вряд ли будет. Сколько стоит месячный абонемент на авиатренажёр?

– Сколько посещений вы хотите?

– Безлимит. Мне нужен абонемент на месяц. Без перерыва.

– Простите, но…

– Не нужно извиняться. Скажите цену.

– У нас нет…

– НАЗОВИТЕ ЦЕНУ!

Я повысил голос, напугав девушку, которая, кажется, решила, что я сумасшедший.

– Извините, – тихо произнёс я. – Но мне это нужно.

– У вас что-то случилось? Вы любите летать?

Я рассмеялся. Слишком горько и слишком наигранно. Любил ли я летать? Как ответить на вопрос этой девушке, для которой этот агрегат – лишь способ заработка денег, а для меня единственная надежда вновь взять в руки штурвал. Пусть и не настоящий.

– Да. Люблю.

Я порылся в сумке, где лежали лётные документы, и выудил оттуда шевроны. Три звёздочки.

Протянул незнакомке:

– Возьмите. Возможно, они принесут вам удачу. И узнайте стоимость абонемента. Я подожду.

– Как вас зовут? – прищурилась она.

– Меня зовут Марк Вольфманн. Я бывший пилот.

Но вряд ли эта информация будет ей интересна. А мне нужно было лишь одно – пожизненный абонемент туда, где я всё ещё пилот. Не бывший.

Девушка кивнула и, извинившись, попросила её подождать.

Мысли, которые я прокручивал в голове, не давали мне покоя. Я чувствовал себя виноватым по отношению к своей семье. К Кейт. Той, которая не переставала верить в меня даже тогда, когда не верил я сам. Той, которая никогда не сдавалась. Той, которая ради меня преодолела свои страхи.

Она отдала всю себя, никогда не ставя свои интересы выше моих. Когда я последний раз спрашивал её о том, как она себя чувствует? Когда я приглашал её куда-то?

Она отдала мне себя. А я отдал себя небу. И, кажется, совершил ошибку, которую нужно было исправлять.

– Марк… – Я услышал её голос совсем рядом. Помотал головой, не поднимая взгляда, думая, что мне послышалось. Но она позвала снова. И снова. А потом я почувствовал её ладонь на своей щеке и ощутил её тепло рядом.

– Кейт, что ты здесь делаешь? – и без того охрипший от усталости голос, стал совсем низким. – Как ты меня нашла?

– Я всегда найду тебя, – хмыкнула она. Глаза были заплаканными, но, кажется, она не злилась. – Позвонила какая-то девушка, жутко меня напугав. И я рванула к тебе.

– Меня отстранили от полётов.

– Я знаю.

– Я больше не пилот.

– Вот так вот просто? – резко спросила Кейт, отходя на шаг дальше от меня. – Отстранили и ты не пилот? Кто-то допустил ошибку, а ты снимаешь с себя все звания? А если врач не смог спасти пациента, потому что тот был обречён, он больше не врач? А если учителя обвинили в том, что он поставил не ту оценку, он перестаёт быть учителем? А если…

– Кейт, это совсем другое! – всплеснул я руками.

– Другое? Почему? Потому что касается тебя? Потому что ты бредишь этой идей – небо, самолёты и облака? Потому что тебе проще спрятаться там, внутри этой железной коробки, чем продолжать жить и бороться? Или потому что за последнее время ты настолько зациклился на своей карьере, что не видишь ничего вокруг?

– Мы можем продолжить разговор в другом месте? – Я чувствовал, как начинаю злиться. Не на Кейт. И не на себя. И даже не на ситуацию. На беспомощность. Потому что я не мог объяснить ей то, что чувствую. Не мог даже себе объяснить, что это такое – выжить, но в то же время оставаться мёртвым.