Желание спросить, почему именно это дело и почему он так им горит, я подавляла в себе с огромным трудом.

– Что именно требуется от меня? Взять интервью у Ричарда, попытавшись добиться правды? Мы говорили об анонимном информировании, попробуем пойти этим путём?

– Нет. План немного меняется. Мы попробуем добиться правды через ложь, – начал говорить Себастьян, склонив голову и внимательно следя за моей реакцией. – Ричард умён и хитёр, он не будет подставлять себя. Если ты возьмёшь у него интервью как у героя, любимчика публики, он расслабится, доверится тебе… А потом ты задашь неожиданный вопрос.

– Это рискованно. Он может догадаться, что это провокация.

– Тогда мы потеряем шанс, – перебил он меня, – а если не попробуем, то потеряем возможность помочь Марку.

Я отпила вина, чувствуя, как учащается пульс, как в голове начинают стучать молоточки – появляются мысли и идеи, как лучше провернуть это дело. Брать интервью у пилота, который не светится в новостях, дело не из простых. Как именно подойти к нему? Надо обдумать…

– Хорошо. Я согласна, – спустя несколько минут кивнула я. – Но у меня есть условие.

– Ещё одно свидание?

– Не совсем. Помощь за правду.

Себастьян нахмурился, и на мгновение мне показалось, что он сейчас встанет и уйдёт, отказавшись говорить. Но он лишь глубоко вздохнул и поднял на меня тяжёлый взгляд. Несколько секунд он не моргал, а потом взял меня за руку, обнажив ту часть руки, где была татуировка. Та самая, которая не давала мне покоя. Я затаила дыхание, одновременно боясь и желая этой правды.

Себастьян начал говорить. Тихо, спокойно и очень монотонно. Как будто читая отчёт. Каждое произнесённое им слово болью отдавалось во мне – я словно смотрела фильм, картинки которого так и проносились у меня перед глазами одна за другой.

– Я сделал эту татуировку, – его голос не дрогнул и не поменял тональности, – чтобы помнить – справедливость не в победе. Она в том, чтобы научиться слышать. Научиться находить правду. И никогда не забывать о том, что не каждый обвиняемый виновен. Не каждый осуждённый заслуживает этой участи. И работа адвоката не заключается в том, чтобы спасти преступника. Она намного глубже и сложнее. В случае с Марком я должен добиться справедливости. Должен не ради него. Ради себя. И ради памяти, которая всё ещё жива.

Наверное, нужно было что-то сказать. Извиниться за своё любопытство или хотя бы пообещать, что сделаю всё, чтобы помочь Марку. Или не только Марку?

Глава 46. Кейт

– Как Каролина? – спросила меня Мария буквально с порога. – Температура?

– Да, плохо сбивается. Других симптомов нет. Надеюсь, что не разболеется.

– Оставила с Марком?

– Да, не тащить же её сюда. Заразит ещё твоих пацанов.

– Как у вас дела?

В голосе Марии звучало беспокойство и забота. И я знала, что её вопрос намного глубже, чем простое «как дела?». Я не делилась с ней подробностями своей жизни, но была уверена, что она в курсе того, как нестабильно вёл себя Марк.

– Думаю, что лучше. По крайней мере, мой уход как-то резко всколыхнул в нём чувства ответственности и заботы. Наверное, нужно было сделать это раньше. Есть такие люди – понимают, в чём смысл жизни, только тогда, когда его теряют.

– Не жалеешь?

Жалела ли я? Нет. Я надеялась, что сделала это не зря. А скучать – да. Каждую минуту. Каждый вечер, проведённый вдали от него, я скучала. Первым желанием было наплевать на всё и сразу же вернуться. Но тогда я бы вновь очутилась в облаке негатива и его переживаний. А мне нужен был человек, который не поставит депрессию и амбиции выше семьи. Я попыталась объяснить Марии свои чувства и донести то, чего даже в себе не могла принять до конца.

– Ты сильная женщина, Кейт, – внезапно сказала она. – Только такая, как ты, может помочь Марку стать самим собой.

– Сильная? – я грустно улыбнулась. – Сказала бы ты мне это года три или четыре назад. Когда я в одиночестве сходила с ума от переживаний. Когда не была уверена в том, что смогу выйти из дома. И тем более сесть в самолёт! А сейчас я готова сама лично управлять этим самолётом, лишь бы…

Что «лишь бы» я так и не смогла сказать, потому что слова на ум не шли, да и входная дверь громко хлопнула, оповещая о приходе Тома и напоминая мне о цели моего визита.

– Сколько раз просить тебя не хлопать дверью так громко? – шикнула Мария. – Тебе повезло, что дети не спят.

– Я забыл, – он поцеловал жену в щёку, махнул мне рукой. – Сейчас переоденусь и спущусь.

– Забыл он, – пробурчала Мария, – дети скоро жён найдут, а он до сих пор не привык заходить в дом тихо, а не выбивая дверь с ноги.

Я рассмеялась. Марк, в отличие от Тома, с того момента, как появилась Каролина, делал всё крайне тихо. Порой я даже ругала его, говоря о том, что ребёнка нельзя приучать к вакууму – он должен слышать посторонние шумы, должен уметь спать не в тишине. Но Марк был неумолим – дочка спит, нужно молчать. Поэтому каждую ночь я боялась даже дышать – Каролина просыпалась от любого звука. Зато Леон и Роберт привыкли засыпать в любом месте и при любых обстоятельствах.