Шрифт:
Зрители у него за спиной подняли крик. Началась паника. Краем глаза Юлиан увидел, как старший полицейский споткнулся о стул и упал, а его товарищ на бегу изменил направление и ринулся к ящику, в котором, собственно говоря, и должны были сейчас очутиться Гордон и отец Юлиана. Он решительно дернул крышку ящика.
Это была чистая удача, что он остался цел и невредим.
Из ящика полыхнул столб пламени. Вскрикнув, полицейский отпрянул назад и закрыл лицо руками. Пылающий столб достиг потолка, и тотчас загорелось дерево и часть декораций.
Мысли Юлиана закрутились вихрем. Что-то надо сделать! Еще несколько секунд, и Рефельс с полицейским догонят его, и тогда он потеряет последний шанс когда-нибудь увидеть отца. Мальчик знал, что если потеряет его сейчас, то уже навсегда.
Теперь из зеркала, змеясь, вырывались языки пламени, жар был так велик, что у Юлиана перехватило дыхание. Гром за стенами дома гремел, как артиллерийская канонада, и под ногами содрогался пол. Черный чад наполнял воздух, среди зрителей творилась уже форменная паника. Юлиан отвернул лицо от огня и ринулся в зеркало.
Он не почувствовал ни преграды, ни даже прикосновения, никакого жара окружавшего его пламени, но он увидел...
Это ужасное зрелище длилось лишь то время, пока Юлиан совершал прыжок сквозь зеркало, меньше секунды, но этот крохотный временной отрезок, казалось, никогда не кончится.
Он видел ярмарочную площадь, но вся она превратилась в море пламени. Палатки, будки, павильоны пылали ярким огнем, и над всем этим бушевала чудовищная буря. Однако ни ураган, ни ливень не могли погасить пламя, а, казалось, напротив, только прибавляли огню ярости. Повсюду в панике метались люди и животные.
Колесо обозрения тоже было охвачено пламенем, хоть и состояло целиком из железа и стали. По жестокой прихоти судьбы оно все еще продолжало крутиться, разбрасывая по касательной куски пламени и горящие обломки. Оно тряслось и дрожало, и казалось, сейчас рухнет и размозжит под собой все, что еще не сгорело.
Но прежде, чем это случилось, видение погасло, и Юлиан, падая, очутился внутри небольшого балагана, освещенного керосиновой лампой. Он не успел встать, как что-то рухнуло на него сверху. Это был Рефельс.
Юлиан, кряхтя, выбрался из-под репортера и отполз в сторонку. Вполне могло случиться, что еще кто-нибудь прилетит...
— Где мы? — спросил Рефельс. — Что с нами?
Юлиан пропустил его вопросы мимо ушей, с трудом поднялся на ноги и ринулся к выходу из палатки. Его отец и Гордон! Они опередили его всего на несколько мгновений, но если он их сейчас упустит, все пропало. Он выбежал наружу, отчаянно огляделся и заметил обоих в конце переулка, сворачивающих за угол.
Юлиан не особенно удивился, заметив, что это оказалась все та же знакомая ему ярмарка. Буря с ливнем закончилась. Большинство павильонов опять были открыты и освещены, а между павильонами слонялось на удивление много публики, которая... Юлиан остановился, как громом пораженный, когда до него дошло. Все эти люди были одеты так же старомодно, как Гордон и его отец!
И это еще не все. Павильоны, карусели, качели, лотерейные будки и рыбные жаровни — все было старинное, десятилетия назад вышедшее из обихода. Он не увидел ни одной электрической лампочки, не услышал ни одной стереоустановки — вся эта ярмарка, казалось, целиком принадлежала прошлому веку!
Рефельс, запыхавшись, догнал его и зашагал рядом. Юлиан спохватился и бросился догонять отца.
Те двое ушли уже далеко: свернув за угол, Юлиан увидел их метрах в двухстах пятидесяти. Он узнал их среди толпы только по большой дорожной сумке.
Как ни старался Юлиан бежать быстро, встречный поток посетителей тормозил его и Рефельса.
Они привлекали к себе всеобщее внимание, мальчик чувствовал на себе изумленные взгляды и понимал их причину. Должно быть, их с Рефельсом одежда казалась этим людям странной, даже более странной, чем их одежда казалась Юлиану с Рефельсом. Ведь он не раз видел их моду хотя бы на картинках, тогда как им его стиль был совершенно незнаком.
Гордон с отцом свернули с оживленного центрального пути и скрылись в боковом переулке. Юлиан прибавил темп и подоспел к повороту как раз вовремя, чтобы увидеть, как отец и Гордон вошли в артистический вагончик на деревянных колесах. К двери вела деревянная лесенка. Гордон задержался на ней и окинул окрестность опасливым взглядом. Юлиан отпрянул за угол. И только когда Гордон окончательно затворил за собой дверь, Юлиан и Рефельс подошли поближе.
Добравшись до двери, Юлиан приложил к ней ухо, чтобы послушать, что происходит внутри.
— ...Еще немного времени, — говорил Гордон. — Поезд будет только через три часа, а на пролетке мы доберемся до вокзала за десять минут.
— И тем не менее, — возразил отец, — давай скорее выбираться отсюда. Если мы не возьмем извозчика...
— ...то за полчаса доберемся пешком, — перебил его Гордон и тихо засмеялся: — Чего ты так нервничаешь?
— Ты прекрасно знаешь чего! — прикрикнул на него отец.