У замка метались ополченцы и стражники, никто не спешил вперед, на врага. Горели и чадили факелы вдоль дороги. Я развернулась к скалам, еще отказываясь верить в предательство некроманта – и уже прикидывая, как буду его убивать.

Черная птица раз или два мелькнула впереди, у самых скал. Потеряв ее из вида, я поднялась выше – и увидела Саранчу.

Кочевники хлынули через скальный гребень, как кипящая каша из котла. Меня поразило, как изменился порядок их движения: теперь это был не дикарский напор, не толпа, валящая по спинам и головам товарищей. Многоноги, похожие на суставчатые легкие танки, шли плотным строем – их панцири скрежетали друг о друга, и этот отвратительный звук пробивался даже сквозь грохот шагов. Сверху войско походило на текущую по склону чешую – каждая чешуйка знала свое место, будто влитая.

Навстречу Саранче из черной пещеры, из трещин и незаметных сверху укрытий выходило войско некроманта – сотни и тысячи. А вместе с ним выбирался на поверхность ужас; я затормозила. Искать некроманта сейчас, когда до схватки остается несколько минут? Или убраться подобру-поздорову, спрятаться, переждать?

И смириться с тем, что имя Оберона больше никто не вспомнит?!

Я раскинула руки и ноги, как парашютист, желая удержаться на одном месте. От грохота и ветра закладывало уши. Саранча текла по крутому склону, как по равнине, а войско Максимилиана, жуткое и жалкое войско, развернулось широким фронтом и замерло, покачиваясь на ветру. Бок о бок стояли мертвые люди и дохлые чудовища. В десятке шагов перед строем медленно расхаживал принц-деспот, лезвие его тусклого меча посверкивало под солнцем, а рядом стоял другой мертвец; я не хотела на него смотреть, но не смогла отвернуться.

Невысокий, широкоплечий, с прямой, как веник, желтоватой бородой, в которой запутались прелые осенние листья. Глаза под коричневыми веками полузакрыты; истлевшая одежда, позеленевший медный доспех. Лесной воин, великий человек, стоял за спиной принца-деспота, произведенный, кажется, в ординарцы; Максимилиан добрался до его могилы, разорил, поднял и призвал. Отомстил за ужас, пережитый в лесу.

Сволочь.

– Сволочь! – закричала я в голос. – Сволочь ты!

Мой крик потонул в грохоте наступающей Саранчи. Исход боя вдруг потерял для меня всякое значение. Выхватив посох из-за спины, я взвилась высоко в небо, высматривая внизу некроманта.

Я его увидела.

Дракон держался в тылу армии мертвых. Его крылья волочились по земле, длинная шея с трудом держала рогатую голову, красивую даже в смерти. На спине его, на костяном гребне, восседал Максимилиан, весь в черном с головы до пят. Некромант-полководец; я надеялась, что сидеть ему вот так очень-очень неудобно: будто верхом на остром частоколе.

Я спикировала сверху, будто коршун на ягненка, с посохом наперевес. За мгновение до того, как навершие плюнуло огнем, Максимилиан резко поднял голову. А еще через миг я увидела прямо перед собой белые узкие ладони с длинными пальцами.

Бабах!

Мой посох разразился молнией. Одновременно воздух сгустился вокруг меня, я оказалась будто в трубе из воющего ветра, и этим смерчем меня подкинуло вверх и в сторону, так что я перестала понимать, где верх, где низ. Посох трясся, предупреждая об опасности, огромной опасности. Еще бы: едва одолев головокружение, я увидела несущиеся на меня скалы.

Вверх!

Кувыркание в смерче даром не прошло. Я рванула не в небо, как хотела, – разогналась над самой землей, как выпущенный из рогатки камень. Чуть не врезалась в какую-то скалу. Еле-еле увернулась, взлетела повыше и снова увидела Максимилиана – он по-прежнему сидел верхом на драконе, вытянув руки вперед, как слепой. Ничего: я все равно доберусь до него. Я доберусь.

Голова у меня все еще немного кружилась. Рот горел, пересохший, и слезились глаза. Саранча наступала, не сбавляя хода, и близко, очень близко были теперь их луки и арбалеты. Хорошо, что тучи разошлись, и за спиной у меня висело невысокое солнце. Я надеялась, что его лучи – прямо в лицо стрелкам – превратят меня в трудную мишень…

Залп! Лучники Саранчи одновременно выпустили – навесом – целую тучу стрел. В ушах у меня засвистело; взлетев повыше, я увидела, как тяжелые стрелы с черным оперением бьют в плечи, в груди, в лица воинов некроманта. Как они на секунду теряют равновесие – но, удержавшись, продолжают стоять, утыканные длинными деревянными иглами, совершенно равнодушные.

Я искала взглядом некроманта. Мне становилось все неуютнее в этом небе, над головами кочевников и мертвецов, я боялась опуститься ниже – а с большой высоты ничего не могла разглядеть…

Новый залп! Отвратительный визг летящих стрел. Какой-то скелет в ржавой кольчуге упал, сбитый с ног, но тут же поднялся и снова замер на своем месте. Стрела торчала у него из костлявого плеча, издали казалось, что скелет зажал под мышкой градусник.

Саранча не сбавляла хода. Кто-то в строю кочевников крикнул боевой призыв – и всадники подхватили его. В едином порыве разинулись черные круглые рты:

– Е-а-а-а!

Войско мертвых не дрогнуло. Но есть ведь законы физики, растерянно подумала я, Саранча на бегу тяжелее, она сомнет мертвецов просто по инерции…

В этот момент некромант пронзительно завыл, и его вой перекрыл даже рев наступающей Саранчи. Войско мертвых сделало шаг вперед – будто в спины ударил порыв ветра.

Мамочки, спасите… Бежать… Бежать! Скорее… Отсюда…

Ужас был как иголка в затылок. Обливаясь потом, трясясь и всхлипывая, я бросилась прочь от места боя – и только через несколько минут маг дороги во мне смог взять верх над перепуганной до мокрых штанов девчонкой. К тому времени меня унесло далеко Саранче в тыл.