– А почему ты не сказал, что даниец, которого мы грабанули в Краснодоле, не кто иной, как правая рука Арвиля Фатиа? – неожиданно задала я мучивший меня вопрос. – Ты не мог не знать этого!

Гном такой каверзы с моей стороны не ожидал и, подавившись чаем, зашелся кашлем.

– Приехали! Приехали! – раздался звонкий голосок.

Я выскочила во двор, худенький веснушчатый мальчик стоял у ворот и радостно улыбался, открыв щербатый рот.

– Кто приехал?

– Люди приехали! Все важные такие. – Он развел руками, изображая, насколько оказались важными послы.

– Наконец-то! – раздался вопль Петушкова. – Я спасен!!!

Я вручила ребенку большое румяное яблоко, и тот убежал, мелькая грязными пятками.

Возбужденный Ваня попытался вскочить со своих подушек, но резко поморщился от боли и махнул рукой:

– Ну вы идите, я вас здесь подожду. – На его худом лице отразилось отчаяние.

– Не боись, братан, – Пан тяжело поднялся со стула, – мы тебя в беде не бросим! Встретишь ты свою делегацию.

Выражение «Не бросим в беде» гном представлял себе весьма своеобразно.

Сначала он хотел дотащить Ивана на себе. С трудом оторвав Петушкова от кушетки, он движением фокусника дал тому костыль и тут же подставил свое плечо. Надо сказать, дохромали они ровно до середины двора под удивленными взглядами Гария и Марии, и оба выбились из сил.

Гном сдался и признал несостоятельность проекта, но тут ему в голову пришла фатальная для Ваньки идея, и из сарая была извлечена старая одноколесная тележка, переделанная из старого корыта, в которой хозяин перевозил сорняки с огорода в компостную кучу. Петушков сомневался недолго и с готовностью кивнул, соглашаясь доехать до Главной площади на ней.

Я подкатила тележку, гном придерживал скачущего на одной ноге Петушкова.

– Вехрова, – сквозь сжатые зубы процедил Ваня, – тележку подкати, кому проще хромать: мне или тебе?

Я послушно толкнула тележку к ним. Большое колесо проехало по ноге гнома, тот обозвал меня непечатным словом и схватился за ступню, напрочь забыв про Петушкова. Ваня между тем балансировал на одной ноге наперевес с замотанной другой и яростно размахивал костылем. Шина все же перевесила, и несчастный рухнул лицом вниз на тележку. Я не смогла ее удержать и отпустила деревянные ручки. Ванятка начал медленно съезжать на пузе на землю. Мы с вовремя опомнившимся гномом одновременно кинулись к нему, пытаясь спасти от новых увечий.

– Аська, – глухо прошипел Петушков, скукожившись на дне, – ненавижу.

С огромным трудом он перевернулся и, поерзав, устроился с относительным комфортом. Я с сомнением посмотрела на сжавшегося приятеля и жалко торчащую из корыта тележки завязанную ногу и прошептала в ухо гному:

– Ты уверен?

– Повозки все равно нет! – буркнул он.

Мы тронулись в путь, с трудом выехав со двора. На наше шествие высыпала полюбоваться вся улица. Чувствуя себя полной дурой, я схватилась за одну ручку тележки, помогая гному удержать тяжеленного детину. Тележка подскакивала на кочках и колдобинах. Ваня, одной рукой вцепившись в борт, другой размахивал и указывал нам дорогу. Его трясло на неровностях, колесо жалобно скрипело, мы с трудом управляли незамысловатым транспортом.

– Помедленнее! – орал изувеченный приятель. – Смотри – колдобина! – Ваня подпрыгнул и ударился челюстью о коленку. – Не-ет, – простонал он, – вы меня решили угробить!

За нами увязались мальчишки, хохочущие и размышляющие вслух, сможем ли мы доехать до Дома Властителя «на этом колесе».

Ближе к центру дорога стала лучше. Петушков расслабился и начал вытягивать шею, чтобы рассмотреть, когда же мы доберемся до площади, но тут дорога пошла под горку, и тележка стала набирать скорость. Где-то на середине улицы мы с гномом отчаялись совладать с ней. Петушков не на шутку перепугался, глаза бешеные, – несчастного подбрасывало и швыряло в разные стороны. Он дико голосил, называя нас извергами и убийцами, и грозил, что нам это зачтется на Страшном суде.

В конце концов на особенно глубокой колдобине, когда стала просматриваться площадь, тележку сильно качнуло – мы ее выпустили из рук, а Ваня продолжил свой путь в свободном полете. Мы со всех ног бросились за ним, но, казалось, тележке приделали крылья, она набирала скорость, виляла и уходила от наших рук. Издавая нечеловеческий вой, Петушков вжал голову в плечи, вцепился в борта, так что было видно одну макушку. Ноги болтались выше головы, мне даже показалось, что деревяшки шины сейчас улетят к кому-нибудь во двор. На одной особенно глубокой выбоине тележка сдалась, и ее единственное колесо отвалилось. На долю секунды я обрадовалась, решив, что приятель сейчас остановится, но не тут-то было. Бесколесый поддон, цепляющийся деревянными ручками за дорожные камни, несся вперед, к центру площади.

Мы с гномом застыли, едва дыша, в переулке.

С первого взгляда стало понятно, что торжественная церемония встречи представителей двух цивилизаций в самом разгаре. Послы Совета Словении преклонили головы и обменивались мечами с Властителем. Над площадью стояла благоговейная тишина, любое произнесенное слово разносилось эхом и отражалось от стен. Толпившиеся в стороне законопослушные граждане безмолвствовали и, затаив дыхание, наблюдали за красивым действом. На лицах всех присутствующих застыло выражение торжественности. И тут в это благолепие с громким матом и жутким скрежетом железа о камни въехал практикус Петушков Иван Питримович, маг третьей ступени. Он пронесся рядом с остолбеневшими Советниками и остановился аккурат перед Фатиа, передающим меч в руки Леонида.