– Вам помочь? – раздался приятный низкий баритон. Я увидела лишь носки начищенных сапог и с облегчением вздохнула:

– Да, пожалуйста.

Моментально вручив груду железа нечаянному помощнику, я подняла глаза и потеряла дар речи. Прямо передо мной, улыбаясь и прижимая мечи к груди, стоял Арман Ненэлия.

Я так растерялась, что, пробормотав «Простите!», попыталась выхватить их обратно. В результате мы обнимали мечи с двух сторон и рассматривали друг друга. Он с легким удивлением, я донельзя сконфуженно.

– Арман, – представился он, отпуская одной рукой клинки.

– Асия, – я с трудом вывернулась и пожала его ладонь ослабевшими пальцами, – очень приятно.

Я в раю? Да, точно, я в раю! Я лечу! Я влюбилась! Какая приятная слабость в коленях, какой душевный подъем!

– Вехрова, ты куда, курица, делась? – раздался гневный крик Сергия. – Тащи сюда мечи, сейчас Армана приветствовать будем!!!

Я почувствовала, как багровею от шеи до волос и за ушами тоже.

– Я пойду… – пролепетала я, – приветствовать вас… – Осеклась, страшась ляпнуть очередную глупость, и, прочистив горло, добавила многозначительно: – Да…

Дальше был торжественный завтрак. Я сидела на самом дальнем от Армана краю стола, не могла отвести от него влюбленного взгляда и с открытым ртом ловила на лету каждое его слово, совершенно не понимая, о чем он говорит, и улыбалась каждой произнесенной им фразе, как мамаша, когда ее дитятко начинает наивно рассуждать о взрослых вещах.

Есть совсем не хотелось. Зато хотелось вскочить на стол, перелезть по тарелкам и салатницам на другой его конец, крича: «Пошлем их всех к черту, дорогой, останемся одни! Нам никто не нужен!»

– Аська, – услышала я злобный шепот Сергия, – прекрати так на него пялиться! Это уже становится неприличным! Да на тебя все смотрят!

Я воровато скользнула взглядом по осуждающим лицам: похоже, все, кроме чавкающего Петушкова, поглощающего слабосоленую семгу, заметили мое состояние легкого помешательства.

После такого пренеприятного открытия я не могла дождаться окончания обеда, чтобы скрыться подальше от внимательных глаз.

После завтрака нам устроили короткую прогулку по городу. Улицы в Ненэлии – широкие, светлые, много зелени и цветов, вокруг дорог – клумбы с розовыми кустами, их деликатный и тонкий запах витал в воздухе и щекотал ноздри. Дома здесь стояли на высоких подпорках. Беленькие, с огромными окнами и черепичными крышами, они казались карточными домиками, готовыми улететь с первым порывом ветра.

Напротив таверны, прямо на улице под брезентовыми навесами были выставлены круглые деревянные столики. Хозяин, завидев нашу процессию, выбежал на дорогу и, жестикулируя, предлагал зайти отобедать.

Нам встречались важно прогуливающиеся отдыхающие в коротких портах, цветных вышитых рубахах и с огромными кошельками на поясе.

Нас с Ваней и Сергием расквартировали в один постоялый двор, справедливо полагая, что только они смогут со мной ужиться. Кроме нас троих здесь проживала лишь молодая пара, погруженная в собственное семейное счастье.

Комната моя сразу вызвала тошноту и желание спрятаться в кладовке. Мне показалось, что я попала в фиалковую теплицу. Фиалками были разрисованы стены, простыни, занавески, и даже на подоконнике стояли их бархатные оригиналы в горшках.

Я сидела перед зеркалом с подоткнутым под рамку лубяным изображением «Веселых Баянов» и удрученно рассматривала свое отражение.

Глазки каре-зеленые, с желтыми пятнышками. Нет бы, были карие или зеленые, а то двухцветные. Ну на худой конец, я даже согласна была бы на два разноцветных глаза: один карий, другой зеленый, – а то нет! Волосы как всегда непослушной кудрявой гривой торчат в разные стороны. Особенно корявая кудряшка стоит прямо на темечке. Я поспешно поплевала на ладонь и попыталась ее прилизать, но вихор незамедлительно встал перпендикулярно голове. И отчего Бог не наградил меня внешностью Маруси Распрекрасновой, стала бы Мисс Словения, приехала бы в Ненэлию с дипломатической миссией и окрутила Армана.

Арман… какое сладкое имя, и сам он нежный и сладкий, как эльфийский молочный шоколад…

– Вехрова!!! – заорал Ваня под дверью, для пущего эффекта он даже грохнул по ней кулаком. – Давай быстрее, все собрались, только нас с тобой ждут!

Я подскочила, поспешно вытащила из дорожной сумки гребень и яростно провела им по волосам. Когда я, натужно сопя и ломая зубцы, вытаскивала гребень из шевелюры, Ваня, не выдержав, заглянул в комнату и обомлел:

– Ты что делаешь? Совсем рехнулась?

Я подняла на него полный страдания взгляд:

– Красоту хочу навести.

– Чего хочешь?

– Влюбилась я, – прошипела я, дергая гребень. Ваня понятливо кивнул и резко вытащил его, оставив в волосах добрую половину зубцов. Я взвизгнула и со слезами на глазах посмотрела на выдернутый клок пегих волос.

– В Фатиа? – сдержанно поинтересовался Петушков.

– Ваня! – рявкнула я. – Я похожа на дуру, которая может влюбиться в другого дурака.

Петушков засмущался и неопределенно пожал плечами.