«Так это был старт?» – с удивлением подумала я и сорвалась с места. Чтобы не видеть происходящего, я зажмурилась и едва не перескочила через перегородку перед мишенями. Лук оказался много легче и короче принесенного мне Ваней. От радости я попала пять раз в десятку своей мишени и один раз соседней, кинула лук на землю и побежала дальше.

Меня подгоняло видение огромного чистого озера, полного холодной освежающей воды.

Передо мной теперь маячила единственная спина с вытатуированным гербом Фатии. В тот момент, когда фатийка пыталась взгромоздить весь свой вес и рост на стену с помощью тонкой веревки, я легко забралась наверх и спрыгнула на землю, проигнорировав натянутую сетку.

Озеро плыло перед глазами, вода манила, жажда усиливалась.

Сзади я услышала злобный вопль девушки и только сейчас поняла, что обогнала потенциальную победительницу. Я бежала, ожидая, когда у меня откроется пресловутое второе дыхание. Как раз в тот момент, когда оно собиралось открыться, прямо передо мной выросли полуметровые ограждения, под ними надо было пролезть по-пластунски. В спину тяжело пыхтела данийка, через прерывистые вздохи выкрикивающая ругательства. Я упала на колени и, ковыряясь в грязной воде, легко перелезла под натянутыми тросами и ударилась хребтом, только лишь когда поднималась на ноги.

Впереди показался долгожданный финиш!

«Вода! Вода!» – запело у меня внутри.

Тут-то о себе дала знать разъяренная победительница прошлого года. Она из последних сил догнала меня, и я только почувствовала сильный толчок в спину. Ленточку я так и не разорвала, а проехала под ней на пузе, сладко уткнувшись лицом в жидкую грязь. И так мне было хорошо лежать в этой прохладной, освежающей грязи, так уютно! Благодарная голова не хотела подниматься, уставшее тело ощущало мягкую горизонтальную поверхность. Я не слышала ни восторженного визга Советника Леонида, ни расстроенного гудения данийцев.

«Вот он, рай на земле!» – с блаженством думала я, языком пытаясь лизнуть холодной воды из лужицы у самого рта. Только губы до нее дотянулись, как кто-то грубо подхватил меня на руки и подбросил вверх. Затянутое тучами небо приближалось и удалялось, мелькали деревья. К горлу поступила тошнота.

– Вниз! Опустите меня вниз!

Меня поставили на землю, перед глазами все плыло, вокруг кружились радостные лица служек, среди них вспыхнуло и погасло лицо Петушкова.

– Воды, – простонала я. – Воды.

Меня не услышали и потащили к подиуму для вручения медали, водрузили на верхнюю ступеньку и рукоплескали, рукоплескали. Я стояла красная, потная, перепачканная в грязи и мечтала о глотке воды. Большая круглая медаль, покрытая позолотой, показалась мне камнем на шее. Под ее тяжестью измученное тело согнулось, будто сломалось. Болело все: руки, ноги, шея, спина, но больше всего похмельная голова. Я смотрела красными воспаленными глазами на Властителя Ненэлии и не испытывала ничего, кроме тошноты.

Я плелась с поля, едва передвигая ноги. «Где это видано, чтобы полумертвые победители на своих двоих шли? – возмущалась я про себя. – Я едва не попрощалась со здоровьем, пока бегала за Словению, и где благодарность?!»

Мимо пронеслась коляска с Магистром Леонидом, рядом с ним сидел Сергий. Лицо его пепельного цвета выражало страшную муку, его отсутствующий взгляд скользнул по моей сгорбленной фигурке. Приятель меня не признал. Пытаясь сдержать слезы обиды, я добрела до постоялого двора, вылила на себя ведро ледяной воды и закрылась в своей фиалковой комнате. Стоило мне смежить веки, как в дверь забарабанили, я услышала радостный вопль Петушкова:

– Вехрова! Пойдем праздновать! Меня на работу обратно взяли!

– Иди в баню! – не открывая глаз, едва слышно пробурчала я и перевернулась на другой бок, сладко засыпая и не обращая внимания на его возбужденные крики.

– Вехрова! Хорош дрыхнуть! – услышала я над ухом.

Я так испугалась, что подскочила и уставилась на раскрасневшееся лицо Ванятки, свесившегося из раскрытого окна. Петушков источал резкие ароматы свежего перегара. Глаза его блестели, а сам он дышал счастьем.

– Петушков – в болото! – рявкнула я.

– Чего?

– Пошел в болото! Не видишь, я пытаюсь не умереть?

Ваня обиделся, исчез в проеме и уже из сада протянул:

– Меня на работу взяли, пойдем, отметим. Сергий уже там.

Я тяжело вздохнула:

– Петушков, я не буду праздновать, что для нас праздник, то для данийцев горе. Я не хочу выходить на улицу. Они подстерегут меня за углом, пришибут оглоблей и отберут медаль! – Сквозь наваливающийся сон я несла чушь, надеясь, что приятель уберется восвояси.