когда, поддержанная изобретением книгопечатания, раз-

вернулась во всем блеске Реформация. Гловер узрел все

убожество своего эгоизма, и он сам себе показался дос-

тойным презрения, когда увидел, как картезианец, само-

отверженный и просветленный, отвернулся от него. И даже

было мгновение, когда ему захотелось последовать при-

меру проповедника, его бескорыстному человеколюбивому

рвению. Но желание это промелькнуло, как вспышка

молнии под темным небосводом, где не на что упасть ее

огню, и он медленно побрел вниз по склону холма – не в ту

сторону, куда монах, – забыв его и его проповедь и с тре-

вогой гадая, что еще уготовила судьба его дочери и ему

самому.

ГЛАВА XXVIII

Чем рок завоевателей пленил?

Пустой хвалой продажных летописцев?

Богатством новым? Мрамором могил?

Их душами владел неукротимый пыл.

Байрон*

Когда завершились погребальные обряды, та же фло-

тилия, которая недавно величаво-скорбным строем про-

плыла по озеру, теперь приготовилась возвратиться под

развернутыми знаменами, выказывая всем, чем только

можно, радость и веселье, ибо оставалось совсем мало

времени для праздничных торжеств и надвигался срок,

когда должен был разрешиться в бою нескончаемый спор

между кланом Кухил и его самыми грозными соперниками.

Было постановлено поэтому, что тризна по усопшему во-

ждю сольется с традиционным пиром в честь его молодого

преемника.

Некоторые возражали против такого распорядка, ус-

матривая в нем дурное предзнаменование. Но, с другой

стороны, он в каком-то смысле освящался всем строем

чувств и обычаем горцев, которые по сей день склонны

примешивать некоторую дозу торжественного веселья к

своей скорби и нечто сходное с грустью – к своему весе-

лью. Обычная боязнь говорить или думать о тех, кого мы

любили и утратили, мало свойственна этому вдумчивому и

вдохновенному племени. Среди горцев вы не только ус-

лышите, как молодые (это принято повсюду) охотно заво-

дят речь о достоинствах и доброй славе родителей, которые

по естественному ходу вещей умерли раньше их: здесь

овдовевшие супруги в обыденной беседе то и дело, поми-

нают утраченного мужа и жену, и, что еще не обычней,

родители часто говорят о красоте или доблести своих по-

хороненных детей. По-видимому, в отличие от других на-

родов, шотландские горцы не смотрят на разлуку с друзь-

ями, похищенными смертью, как на нечто окончательное и

безнадежное, и о дорогих и близких, раньше их сошедших

в могилу, говорят в таком тоне, точно те отправились в

дальнее странствие, в которое они и сами должны будут

вскоре пуститься вслед за ними. Таким образом, в глазах

пирующих не могло быть ничего оскорбительного для со-

блюдаемого всей Шотландией древнего обычая тризны,

если в настоящем случае ее соединили с празднеством в

честь юного вождя, наследующего своему отцу.

Та самая ладья, которая только что доставила мертвеца

к могиле, теперь несла молодого Мак-Иана к его новому,

высокому назначению, и менестрели приветствовали

Эхина самыми веселыми напевами, как недавно самым

скорбным плачем провожали в могилу прах Гилкриста. Со

всех челнов неслась радостно-торжественная музыка на

смену воплю горести, так недавно будившему эхо на бе-

регах Лох-Тэя, и тысячи голосов возглашали славу юному

вождю, когда стоял он на корме, вооруженный с головы до

пят, к цвете первой возмужалости, ловкости и красоты – на

том самом месте, где так недавно возлежало тело его отца,

окруженный ликующими друзьями, как тот был окружен

неутешными плакальщицами. Один из челнов сопровож-

дающей флотилии держался борт о борт с почетной ладьей.

Его вел за кормчего Торквил из Дубровы, седой исполин,

на веслах сидели восемь его сыновей – каждый выше

обычного человеческого роста. Как любимый пес, могучий