Нижней Шотландии, как и те, кого они возили на себе,

привыкли к хлебному корму. Для Перчатки (так назвал

Гловер своего верхового коня) не пожалели на подстилку

сухого папоротника – полное стойло набили, да и в ос-

тальном лошадь была так ухожена, как только можно было

ждать от гэльского гостеприимства.

Когда Саймон Гловер уверился, что его бессловесный

спутник отлично устроен, ничего лучшего он не нашел,

как, предавшись горьким своим думам, последовать совету

пастуха. Неторопливо поднимаясь на холм, именуемый

Том-ан-Лонах (Холм тисовых деревьев), он через полчаса

добрался до вершины и мог теперь обозреть с высоты весь

широкий простор озера. Несколько высоких старых тисов,

разбросанных по склонам, еще оправдывали название,

данное этому красивому зеленому холму. Но куда большее

число их пало жертвой постоянной нужды в луках в тот

воинственный век. Этот вид оружия был у горцев в боль-

шом ходу, хотя они и самый лук и стрелы свои выделывали

далеко не так изящно, как лучники веселой Англии, пре-

восходившие их и меткостью стрельбы. Отдельные хмурые

тисы, стоявшие вразброс, напоминали ветеранов разбитого

войска, которые, уже не соблюдая строя, заняли выгодную

позицию в суровом решении стоять насмерть. За этим

холмом, но отделенный от него ложбиной, поднимался

другой, более высокий и местами одетый лесом, местами

же устланный зеленью пастбищ, где бродил скот, выиски-

вая в эту раннюю пору года скудное пропитание у истоков

горных ручьев и по заболоченным луговинам, где раньше,

чем повсюду, начинает прорастать свежая трава.

Противоположный, то есть северный, берег озера был

куда гористей, чем тот, откуда глядел Гловер. Леса и за-

росли кустов взбегали по склонам и ныряли в извилистые

лощины, пересекавшие их, выше, там, где кончалась по-

лоса относительно плодородной почвы, голые и бурые,

громоздились горы в сером сумрачном запустении, при-

сущем поре между зимой и весной.

Горы вставали одни острым пиком, другие широким

гребнем, одни высились скалистой кручей, другие имели

более мягкие очертания, а над кланом исполинов, казалось,

верховенствовали прирожденные вожди – угрюмый

Бен-Лоэрс и высоко подымавшаяся даже и над ним громада

Бен-Мора, чьи островерхие пики чуть ли не до середины

лета, а иногда и круглый год сверкали снежными шлемами.

Однако по границе дикой и лесистой местности, там, где

горы спускаются к озеру, многое даже и сейчас, в предве-

сенние дни, говорило о присутствии человека. Больше,

всего селений можно было видеть на северном берегу

озера. Укрытые наполовину в небольших ложбинах, откуда

переполненные ручьи несли свои воды в Лох-Тэй, эти се-

ления, как многое на земле, пленяли издали глаз, но, когда

вы подходили ближе, оказывались крайне неприглядными

– поражало отсутствие самых жалких удобств, каких не

лишен даже индейский вигвам. Здесь проживал народ, не

возделывавший землю и не помышлявший о тех радостях,

какими нас тешит промышленность. Вся необходимая до-

машняя работа возлагалась на женщину, хотя, вообще го-

воря, с женщиной обходились любезно, даже с изысканной

почтительностью. Мужчины же брали на себя только

присмотр за мелким скотом, составлявшим все богатство

семьи, и лишь редко пускали в дело неуклюжий плуг, а

чаще лопату, работая ею лениво, нехотя, полагая труд па-

харя унизительным для своего достоинства. В короткие

периоды мира они все свое время отдавали охоте и рыбной

ловле, развлекаясь притом разбоем: беззастенчиво грабить,

а во время войны, общенародной или местной, ведущейся

то в широких, то в ограниченных рамках, яростно и вдох-

новенно биться – вот что составляло истинное содержание

их жизни и представлялось им единственным занятием,

подобающим мужчине.

Великолепен был вид на само озеро. Его горделивому

плесу, переходившему в красивую реку, придавал осо-

бенную живописность один из тех островков, какие мы