нередко видим так удачно расположенными посредине

шотландских озер. Развалины на этом островке, ныне

почти бесформенные под густою порослью леса, подни-

мались в дни нашей повести башнями и бельведерами аб-

батства, где покоились останки Сибиллы, дочери Генриха I

Английского и супруги Александра I Шотландского*. Это

святое место почли достойным принять также и прах главы

клана Кухил – хотя бы на то время, пока не минет непо-

средственная опасность и можно будет переправить тело в

один почтенный монастырь на севере, где вождю преду-

казано было судьбой мирно почивать бок о бок со своими

предками.

Множество челнов отчаливало в разных местах от

ближнего и дальнего берега, иные – под черными знаме-

нами, другие – с волынщиками на носу, которые время от

времени издавали пронзительные, жалобные, протяжные

звуки, дававшие Гловеру знать, что обряд вот-вот начнется.

Эти заунывные звуки были не более как пробой инстру-

ментов – вскоре за нею должен был подняться всеобщий

плач.

Далекий отголосок донесся с озера или, как показалось,

из дальних и глухих лощин, откуда впадают в Лох-Тэй реки

Дохарт и Лохи. В диком и неприступном месте, там, где в

более позднее время Кэмбелы основали свой оплот – кре-

пость Финлейригг, – скончался грозный повелитель кухи-

лов, и, чтобы придать погребению должную торжествен-

ность, его тело решено было переправить по озеру на ост-

ров, назначенный ему временно местом упокоения. По-

гребальный флот с ладьей вождя во главе, над которой

развевалось огромное черное знамя, прошел уже более

двух третей своего пути, прежде чем стал виден с того

возвышения, откуда Саймон Гловер следил за церемониа-

лом. В то мгновение, когда вдали раздался вопль пла-

кальщиков с погребальной ладьи, все другие плачи сразу

смолкли, как ворон прерывает свое карканье и ястреб –

свой свист, едва послышится клекот орла. Лодки, сновав-

шие взад и вперед и рассыпавшиеся, точно стая уток, по

глади озера, теперь стянулись в строгом порядке, давая

проход погребальной флотилии и занимая каждая поло-

женное ей место. Между тем пронзительное пение боевых

волынок становилось громче и громче, и крики с бесчис-

ленных челнов, следовавших за ладьей под черным зна-

менем вождя, поднимались, слившись в дикий хор, к

Том-ан-Лонаху, откуда Гловер наблюдал эту картину. Ла-

дья, возглавлявшая процессию, несла на корме особый

помост, на котором, убранное в белый холст, но с непо-

крытым лицом, возлежало тело усопшего вождя. Его сын и

ближайшие родственники теснились на этой ладье, а сле-

дом шли бессчетные суденышки всех родов, какие только

оказалось возможным собрать по самому Лох-Тэю и при-

тащить волоком по сухопутью с Лох-Ирна и отовсюду, –

иные из очень ненадежного материала. Здесь были даже

курраги, сделанные из воловьих шкур, натянутых на иво-

вый каркас, – нечто вроде древнебританских лодок. Мно-

гие прибыли даже на плотах, связанных нарочно для этого

случая из чего пришлось и кое-как, так что представлялось

вполне вероятным, что иные из сородичей покойного еще

до окончания проводов отправятся в царство духов, чтобы

там услужать своему вождю.

Когда с меньшей группы челнов, стянувшихся к краю

озера в стороне от островка, завидели главную флотилию,

гребцы принялись окликать друг друга таким дружным и

громким плачем, с такими протяжными и странными ка-

денциями, что не только вспугнутые олени изо всех лощин

на много миль вокруг бросились искать прибежища далеко

в горах, но и домашний скот, привычный к человеческому

голосу, был охвачен тем же страхом и, подобно своим ди-

ким сородичам, устремился с пастбищ в болота и дебри.

На эти звуки стали выходить из монастыря, из-под

низкого его портала, иноки, обитатели островка, неся рас-

пятие, хоругвь и все дароносицы, какие имелись у них,

одновременно загремели над озером все три колокола,