нахар, юный вождь племени, накануне роковой для его

клана битвы признается своему воспитателю в том, что он

трус, – коллизия, которую Белинский сравнивал с гамле-

товской. Автор уже с первых страниц романа подготавли-

вает читателя к пониманию оснований этой коллизии.

Душа Конахара принадлежит двум разным мирам; ро-

дившись в лесу и взращенный горцем, он затем воспиты-

вается в семье горожанина, любит его дочь и под их

влиянием теряет первобытную, «дикую» цельность; семена

будущего, культуры, одерживают верх в его душе над

варварским прошлым – недаром последнего своего на-

ставника он под конец находит в отце Клименте, провоз-

вестнике новых, более гуманных взглядов на жизнь.

Тем самым мы подходим к концепции исторического

романа у Скотта. В «Пертской красавице» не только дана

картина определенного общества, его настоящее, но и на-

мечено историческое движение народной жизни – от глу-

бокого прошлого, через изображаемый исторический мо-

мент к еще далекому будущему. В этой динамике – жиз-

ненность художественной картины и существо высокого

историзма Скотта.

Три четко очерченные в романе группы действующих

лиц – горцы, феодальная знать и горожане – три социаль-

ных уклада, три ступени, «формации» в развитии шот-

ландского (и всего европейского) общества. С глубокой

симпатией изображен в романе шотландский клан – горцы,

потомки вольнолюбивых гэлов, кельтского племени, от-

стоявшего свою независимость еще в первые века нашей

эры в борьбе с римлянами, которым после завоевания

Англии так и не удалось проникнуть в Шотландию. Вплоть

до XVIII века горцы сохраняли патриархально-родовые

отношения, изображенные в романе во всей их поэтично-

сти. Кровными узами горцы спаяны не на жизнь, а на

смерть (см., например, сцену, где отец и восемь его сыно-

вей гибнут в бою один за другим, защищая жизнь вождя

клана). Глубокое чувство справедливости, гостеприимство,

человечность и теплота этого мира контрастируют с «ци-

вилизованной» жизнью Перта, где царит вражда не только

между различными сословиями, но и среди рыцарей и даже

в королевской семье. Но Скотт показывает и всю ограни-

ченность этого мира, объясняющую его судьбу. Кругозор

горца не выходит за пределы клана. Там он охотится, как

зверь в лесу, для него нет различия между зверем и «чу-

жим», не членом клана, разве только «чужой» постучится в

его ворота, прося убежища. Беззастенчивый грабеж –

обычное занятие для мужчин клана, а кровавые схватки

между племенами – нормальное состояние этого мира, в

природе которого заложены семена его гибели. Бой на

Северном Лугу между кланами Кухил и Хаттан, заканчи-

вающийся гибелью первого, символичен для судьбы всех

шотландских кланов.

Историческое «настоящее» для XIV века составляет в

«Пертской красавице» более высокий в культурном отно-

шении феодальный мир, где рамки жизни уже не племен-

ные, а государственные. Государственный закон в какой-то

мере ограничивает произвол и столкновения, но на про-

тяжении повествования видна и вся слабость органов

феодального закона как органов общественного порядка

(«слабость» шотландского короля Роберта III в этом

смысле не столько личная, сколько историческая черта,

характерная для средневековой монархии не только в

Шотландии), Средневековый закон часто основан на

«привилегии», то есть на изъятии из всеобщего закона, и

сам гарантирует пресловутые «вольности». Произвол

феодала (например, в гл. XI, где Дуглас велит высечь без-

винную девушку-менестреля, или поведение графа Марча,

который, не добившись справедливости при дворе, объяв-

ляет своему сопернику войну), основан на феодальных

привилегиях и приводит к непрестанным междоусобицам,

возвещающим неизбежный упадок феодального строя.

Насильственная смерть герцога Ротсея исторически

знаменательна не менее, чем гибель клана Кухил, – оба эти