– Но это же незаконно! – ужаснулся Джозеф. – Вы хотите сказать, что собирались участвовать в незаконной сделке?

– Участвовал. И участвует, – ответил за него Стивен. – Торговля оружием – выгодное занятие.

– Вы, судя по всему, много об этом знаете, – заметил Хемингуэй.

– Нет. Только то, что рассказал мне дядя. Положитесь на слова мистера Мотисфонта, я не принимал участия в делах фирмы.

– Ну, это выгодное дело, – выпалил Мотисфонт с внезапной откровенностью. – Конечно, власти недовольны, но не будем углубляться в это сейчас. На любую вещь можно смотреть с двух сторон, и я не стыжусь, что продаю оружие Китаю. Более того, Нат скоро пришел бы к моей точке зрения.

– Нат, – трагически прошептал Джозеф, – был сама честность. Он бы никогда не согласился...

Инспектор посмотрел на старого актера.

– Он не посвящал вас в свои дела, сэр?

– В дела фирмы – нет, – признался Джо. – Понимаете, я никогда не был способен к таким вещам. Я выбрал искусство и, хотя многие считают меня глупцом, не жалею об этом.

– А вы, сэр? – Хемингуэй обратился к Стивену. – Что вы об этом знаете?

– Голые факты. Мой дядя обнаружил махинацию с оружием и был недоволен. Честно говоря, он чертовски разозлился.

– Натаниель был слишком деловым человеком, чтобы, изучив балансовые отчеты за последние три или четыре года, не последовать голосу разума! – возразил Мотисфонт. – Не хочу скрывать, дела у нас шли плохо.

– Если вы не возражаете, сэр, я бы хотел знать, как будут обстоять дела в вашей фирме теперь? – поинтересовался Хемингуэй. – Что записано в учредительном договоре? Что случится с долей мистера Хериарда?

– Она делится между остальными акционерами в соответствии с долей каждого, – ответил Мотисфонт. – Как обычно.

– Значит, вы получите две трети, а мистер Стивен Хериард – одну треть?

– Разумеется.

– Из каких оценок вы будете исходить? Стивен вынул трубку изо рта.

– По итогам торговли за последние три года. Сюжет запутывается?

– Думаю, вы знаете, что вы имеете в виду! – сверкнул глазами Мотисфонт.

– Я просто подумал, как для вас все удачно устроилось, – улыбнулся Стивен.

Это замечание вызвало у Мотисфонта такую вспышку гнева, что вмешался не только Джозеф, но и Блис. Пока их голоса перекрывали друг друга, Стивен, зло усмехаясь, молча курил трубку, а инспектор Хемингуэй старался держать в поле зрения всю четверку.

Снова и снова со слезами в голосе Джозеф умолял Мотисфонта не говорить того, о чем он в будущем пожалеет. Мотисфонт вопил, что с него хватит вмешательства Джозефа, и он не удивится, если тот с самого начала действовал в сговоре со Стивеном.

В ответ Джозеф показал всем присутствующим, что он может играть трагические роли так же великолепно, как и комедийные, в которых, по словам его жены, он был так хорош. В его голосе мешались ужас, горе и справедливое негодование.

Хемингуэй, хотя и не остался равнодушным к бурной сцене, подумал, что пришло время завершить ее, и сказал, что больше не хочет беспокоить занятых в ней актеров. Стивен быстрым шагом вышел из комнаты; Мотисфонт, разрешившись несколькими эпитетами в адрес семьи Хериардов, тоже удалился. Инспектор посмотрел на Джозефа, но Джозеф не выказал никакого намерения последовать за всеми и скорбно покачал головой.

– Что только не делают с нами, людьми, нервы! Надеюсь, инспектор, вы уже достаточно видели, чтобы не придавать большого значения тем глупостям, которые человек творит под влиянием нервного стресса. Это был суровый удар для моего старого друга Мотисфонта. Он совсем выбил его из колеи. Поверьте мне!

– Я верю, – ответил Хемингуэй.

– Думаю, его в значительной степени вынудили, – сухо сказал Блис.

– Да, да, я знаю! – согласился Джозеф. – У Стивена дурной язык. Я не извиняю его. Но могу претендовать на то, что знаю его лучше, чем все остальные, и утверждаю, что его спровоцировали на это замечание. С тех пор как моего бедного брата убили, отношение Мотисфонта к мальчику стало почти враждебным.

– Вы не знаете почему? – спросил Хемингуэй. Джозеф покачал головой.

– Без всяких причин, разве что мой племянник не показал себя очень послушным. Он хочет знать, ну, вы понимаете... Не отрицаю, манеры у него... оставляют желать лучшего, но это ничего не значит. И потом, Мотисфонт был склонен ревновать к нему, такой глупец.

– Вы считаете, он имел влияние на вашего брата, сэр?

– Едва ли. Но моему брату он очень нравился. И Стивен очень любил моего брата, что бы ни говорил Мотисфонт. Вы же знаете, как оно бывает, инспектор! Мой племянник не из тех людей, которые раскрывают свои истинные чувства, поэтому и складывается впечатление, что он ведет себя вызывающе. Бедный Мотисфонт страшно потрясен смертью моего брата! Стивен, разумеется, тоже, но он не показывает этого, и Мотисфонт, верно, полагает... ну, я конечно, не знаю, что конкретно он думает, но этот несчастный случай с портсигаром заставил его сказать пару слов, говорить которые было совсем не обязательно. Думаю, я положил этому конец. И старый дядюшка может когда-нибудь пригодиться!

– Мистер Мотисфонт считал подозрительным то, что этот портсигар нашли в комнате мистера Хериарда?

– Не думаю, что он зашел так далеко! В любом случае я уверен, этот портсигар не имеет никакого значения. Можно найти множество объяснений, почему он оказался в комнате моего брата.

– Мистер Хериард, – задал следующий вопрос Хемингуэй, – вы когда-нибудь говорили племяннику о завещании, которое вы помогли составить?

– Нет, правда, нет! – замотал головой Джозеф. – Это было бы некрасиво с моей стороны! Вы не должны обращать внимания на слова Мотисфонта! Будто я намекал, что Стивен является наследником! Уверяю вас, инспектор, я не делал ничего подобного. Единственным человеком, с которым я вообще говорил на эту тему – в самых общих чертах, – была мисс Дин.