–  Эй, парень! Кукле под одежку напихай чего-нибудь, как будто беременная, и… на-ка вот, Татьяна узнает.
– В руке у волхва, неизвестно откуда появилась толстая бронзовая игла, тупой конец которой был изготовлен в виде головы языческого идола.
– Сначала вытащи, потом обломи или перекуси клещами. Так правильно будет. От кого Нинее поклон-то передать?

–  От Михайлы.

–  А по-нашему тебя как?

–  Ждан. Только, она меня, все равно, Михайлой зовет. Скажи: скоро навещу, только нога подживет.

–  Михайла! Михайла!
– Опять прервал мишкины воспоминания голос старосты Аристарха.
– Да что ты сегодня сонный такой? Очнись! Слышишь о чем спрашивают?

–  О чем, Аристарх Семеныч?

–  Ну, совсем сомлел. Самому-то отцу Михаилу грамота была? Он же на порог прислугу не пустит, мол, нельзя чернецу.

–  Была.
– Отрапортовал Мишка.
– С пастырским увещеванием и разрешением от некоторых монашеских обетов до того времени, как выздоровеет.

–  Ага. Ну, тогда ладно. А почему грамоты с тобой передали, а не с Корнеем Агеичем?

–  А про отца Михаила секретарь епископа почему-то меня расспрашивал. И еще один монах - Феофан. Он-то мне грамоты и передал, а почему мне - не знаю.

–  Ладно, с этим решили.
– Староста обвел глазами собравшихся. Вроде бы все, или еще о чем-то забыли?

–  Забыли!
– Выступил вперед десятник Пимен.
– Ты сам намедни обещал.

–  И охота тебе, Пиня, впустую время тратить!
– Не очень настойчиво попытался возразить староста.

–  Не впустую! Дело важное, и от него благополучие всех нас зависит!

–  Так, слушайте: - Аристарх повысил голос.
– Десятник Пимен и с ним еще… Пимен, сколько вас?

–  Еще семнадцать.

–  Десятник Пимен и с ним еще семнадцать человек предлагают… как бы это… да ну тебя, Пинька, сам рассказывай!

–  Я - десятник четвертого десятка, обозный старшина Бурей и еще шестнадцать человек - все достойные мужи и бывалые воины, а так же крепкие хозяева - хотим, чтобы вы задумались над тем, что сотня наша слабеет.
– Начал торжественным голосом Пимен.
– Сами сегодня убедились: полных десятков у нас только три, двух десятков нет вообще, еще один докатился до такого позора, что и говорить противно. Трое десятников остались без ратников, а это значит, что и еще трех десятков у нас нет. Терпеть такое дальше нельзя, с этим, я думаю, и сотник наш согласен. Так, Корней Агеич?

–  Беды наши любой перечислить может, - отозвался Корней - что предлагаешь-то?

–  Но с перечисленным ты согласен?

–  Согласен.

–  Теперь еще одно.
– Продолжил Пимен.
– Опять же сегодня вы все убедились: в селе тесно, тын обветшал, надо расширяться…

Кто- то из ратников перебил:

–  Так решили же: после Велесова дня, как с жатвой управимся…

–  Слыхали?
– Пимен повысил голос.
– Даже и сроки назначаем, как язычники! Нет, чтобы сказать: после дня поминовения благоверных мучеников Бориса и Глеба! Нас для чего сюда прислали больше ста лет назад? Свет Христианской Веры во тьму языческую нести! А мы что? Дошло до того, что епископ Туровский нас небрежении упрекает! Так вот: Корней Агеич, - Пимен обернулся к сотнику - тебя князь над нами снова поставил. С этим не спорим - князю виднее, но что ты со всем этим делать собираешься?

–  С чем "с этим"?
– Глосс деда был холоден, как лед.

–  Повторю еще раз, мне не трудно.
– Пимен обернулся к своим сторонникам, словно ища поддержки, и Мишка понял, что чувствует себя десятник вовсе не так уверенно, как хочет показать. Тем не менее, говорить он продолжил вполне бойко.
– Ратная сила уменьшается, жилье и крепость наша ветшает, вера православная ослабевает. Так и будет дальше или ты как-то все это исправлять собираешься? Если собираешься, то как?

–  А сам что-нибудь предложить можешь? Или только беды перечислять способен?
– дед в точности повторил свой предыдущий вопрос, только слова местами поменял.

–  Могу.
– Пимен снова оглянулся на свой десяток.
– Для пополнения воинской силы - звать воинов со стороны. Для содержания в порядке села - допускать на сход всех мужей, имеющих в селе свое хозяйство, а не только ратников. Для укрепления веры - не селить язычников внутри села, а построить посад за тыном.

–  Все?
– Голос деда по-прежнему был совершенно лишен эмоций.

–  Все, Корней Агеич. Если можешь предложить что-то получше - говори, а если не можешь, тогда давай то, что я сказал, сделаем.

–  Что скажете, честные мужи сотни ратнинской?
– обратился дед ко всем собравшимся.

Шум, постепенно нараставший по мере того, как Пимен излагал свое мнение, грянул в полную силу. Дед спокойно сидел в седле, давая эмоциям выйти наружу в криках и спорах.

"Пимен абсолютно прав, по крайней мере в том, как он перечислил недостатки. Можно подумать, что он сдает зачет по управленческим патологиям.

Во- первых, десинхронизация. Необходимые решения недопустимо запаздывают: либо не принимаются вообще, либо дело затягивается.