–  Не стой столбом, садись на заднее сиденье, - скомандовала Касси, открывая дверцу "Лагуны". Сама она обошла машину и села с другой стороны, тоже сзади.

–  Ом-мани, поехали. Домой.

Тут Атис заметил, что на переднем сиденье, представляющим собой шитую золотыми нитями потертую бархатную подушку, сидит в позе лотоса лама. Атис невольно подался вперед. До этого момента он видел лам-левитаторов только издали. Совсем молодой парнишка, лет восемнадцати, наголо обритый и замотанный в какие-то бесформенные оранжевые тряпки, сидел неподвижно. В зеркало заднего вида Атис углядел, что глаза ламы плотно закрыты. Когда Касси заговорила, лама немного приоткрыл левый глаз, недовольно зыркнул на хозяйку, и тут же, судя по всему, снова вошел в транс.

"Лагуна" приподнялась над дорогой, несколько секунд провисела неподвижно, а затем рухнула вниз, подняв тучу снежной пыли.

–  Ом-мани, я тебя убью когда-нибудь!
– заорала Касси.
– Опять "я не успел сосредоточиться"? Весь вечер ты тут бездельничаешь! Минуту даю, иначе я не знаю, что с тобой сделаю!

Она откинулась на спинку сиденья.

–  За что только эти халтурщики таких денег стоят, - сообщила она Атису, как будто он был ее давним другом.
– Устала, как собака, а тут еще этот… Но я сегодня неплохо спела, как ты считаешь?

–  Мне очень понравилось, - вежливо ответил Атис. "Лагуна" снова поднялась над дорогой, но на этот раз не свалилась, а тихонько двинулась вперед.
– Необычные песни.

Лама повернулся к ним и спросил, не открывая глаз:

–  Хозяйка, вы всю дорогу говорить хотите?

–  Не твое дело, - раздраженно бросила Касси.

Она посмотрела мимо Атиса, туда, где за окном падал снег и сказала в пространство:

–  Как же мне надоела эта вечная зима и ночь.

"Лагуна" слегка накренилась, лама быстро-быстро забормотал какую-то мантру.

–  Мы не упадем?
– с испугом спросил Атис.

–  Не упадем, не бойся, - успокоила Касси.
– Вечно он так. Даже не поговоришь в дороге - сразу вилять начинает.

Атис подумал, что жизнь элиты перестает ему казаться безопасной и беззаботной. Перспектива навернуться с высоты трех метров (а то и четырех, лама постоянно дергал машину то вверх, то вниз) совершенно его не прельщала. Однако вслух он спросил:

–  Нам далеко?

Касси не ответила.

До центра они ехали в молчании. Дорога, однако, оказалась не такой уж долгой - когда они замолчали, машина полетела плавно и быстро, и вскоре остановилась на пустынной улице, вдоль которой стояли невысокие, в три-четыре этажа, дома. Копия Кремова, с той только разницей, что здешние дома были немного пониже. Все то же прилизанное разноцветье.

–  Приехали, - сказала Касси и открыла дверцу.
– Вылезай. Ом-мани, останешься здесь.

Лама кивнул. Атис вылез из машины, поежился от холода. Абсорбент сидел за шиворотом тише мыши, видать, сообразил, что происходит что-то необычное, и решил до поры не высовываться.

Дом, к которому они подъехали, чем-то неуловимо напоминал то ли торт, то ли розовое огромное пирожное. Ярко освещенный подъезд встретил их теплом и едва заметным незнакомым приятным запахом. До сих пор Атис был убежден, что подъездам так пахнуть не положено. В воздухе витал еле уловимый аромат хвои, свежести и чего-то неизвестного.

–  Раздевайся, - велела Касси, заходя в квартиру.
– И позаботься, чтобы твой кот не мешался под ногами.

Она скинула белую шубку, сменила обувь на домашние туфли, и прошла в гостиную. Атис выпутался из куртки, едва не упустив при этом Абсорбента, кое-как снял ботинки, и тоже пошел в комнату, крепко прижимая к себе кота, чтобы тот ненароком не удрал.

Комната поражала воображение. Нет, конечно, Атис работал в головном отделение корпорации, и там тоже было роскошно, но там была всё-таки роскошь казенная, неживая, а тут… Атис с удивлением осматривался. Стены оказались не покрашенными, как чаще всего бывало, а оклеенными обоями, причем не грубыми, а тонкими, с красивым рисунком. Золотистые розы на бледно-сером фоне, сложный узор из листьев, цветов и веточек. Посреди комнаты расположилась огромная кровать, покрытая серым же покрывалом, в тон обоям. Вдоль стен стояли длинные деревянные комоды, общим числом четыре штуки, и у Атиса мелькнула мысль, что столько одежды человеку, наверное, не нужно, за всю жизнь не сносишь. От обилия предметов разбегались глаза. Лампа в красивом абажуре, маленький столик рядом с кроватью, мягкое кресло в углу, ковер, неразборчивая картина в тяжелой раме.

–  Проходи, не стой в дверях, как потерянный, - позвала Касси.
– Хочешь выпить?

–  Спасибо, - Атис шагнул в комнату. Он оглянулся, куда бы сесть, Касси кивком указала на кресло.
– Можно и выпить, почему нет?

–  Подожди минутку, принесу.

Вскоре она вернулась с парой широких металлических рюмок, и маленьким деревянным бочонком.

Из такой посуды Атис тоже доселе не пил: рюмки были полированными, блестящими, с резьбой по верху. Касси поставила все это на один из комодов, и спросила:

–  Ты когда-нибудь пробовал хороший коньяк?

Атис задумался.

–  Пробовал, - ответил он.
– Давно.

Уточнять, что тогда пился коньяк, сведенный у генерального, он не счел нужным. Это и в самом деле было очень давно, еще в бытность Атиса секретарем. Коньяк тогда ему, кстати, понравился. Гораздо лучше, чем всё то, что он пил позже.

–  Сейчас попробуешь снова, - пообещала Касси.

Она разлила коньяк по рюмкам, протянула одну Атису, и сказала, улыбнувшись:

–  За знакомство?