Она так легко ступает по корням и камешкам, и она слишком маленькая, чтобы оставлять следы там, где их оставил бы взрослый. Видела ее руки?

–  Видела длинные синяки, это от хлыста.

–  Нет, я говорю о царапинах.

–  Царапин я не видела.

–  Верно. На платье у нее были колючки, она пробиралась сквозь кустарник, но на руках-то не было царапин. Она ходит легко, почти ничего не задевая. Там, где прошел взрослый, остались бы сломанные ветки. Возьмем хотя бы следы, которые я оставил, продираясь сквозь кустарник, когда пытался идти по ее следам. И слепой найдет тропу, по которой я шел. Она же проходит сквозь заросли, как сквозь воздух. Я даже не сразу понял, что она вышла на ту тропу. Она босая, и избегает наступать в воду или грязь, туда, где ногам холоднее. Поэтому она выбирает сухие участки, и трудно определить, где она прошла.

–  Мне следовало заметить, как она сбежала.

Ричард понял: Кэлен думает, что он ругает ее, но только тяжело вздохнул:

–  Это не твоя вина. Если бы караулил я, я бы тоже упустил ее. Она не хочет, чтобы ее заметили. Эта девочка - умница.

Но от его слов Кэлен лучше не стало.

–  А ты бы мог обнаружить ее следы?

–  Мог бы. Смотри, вот что я нашел в нагрудном кармане.
– Ричард поглядел на Кэлен.
– У сердца.
– Он вытащил локон Рэчел и повертел его в руках.
– На память о ней.

Кэлен встала. Все краски сбежали с ее лица.

–  Это я виновата.
– Она вылезла из приют-сосны. Ричард хотел было взять ее за руку, но Кэлен вырвала руку.

Ричард поставил мешок и последовал за ней. Кэлен стояла, сложив руки, спиной к нему. Она смотрела на лес.

–  Кэлен, ты не виновата.

Она кивнула.

–  Виноваты мои волосы. Ты видел, как испуганно она на них смотрела?

Сотни раз видела я подобные взгляды. Ты можешь себе представить, каково это, когда тебя боятся даже дети?
– Он не ответил.
– Ричард, ты не мог бы обрезать мне волосы?

–  Что?

Кэлен умоляюще посмотрела на него.

–  Ты можешь меня постричь?

В ее взгляде он прочел боль.

–  Почему бы тебе не сделать этого самой?

–  Я не могу. Колдовские чары не позволяют Исповедницам стричься самим. Стоит попытаться, и возникает такая страшная боль, что мы оказываемся не в состоянии выполнить свое намерение.

–  Как это так?

–  Помнишь, какую боль причинила тебе магия меча, когда ты впервые убил человека? Это то же самое. Исповедница может потерять сознание, прежде чем закончит свое дело. Однажды я уже пыталась. Каждая Исповедница однажды решается на такую попытку. Но только однажды. Когда нам нужно привести в порядок волосы, это делает за нас кто-то другой. Но никто не осмеливался остричь их полностью.
– Она снова повернулась к Ричарду.
– Ты сделаешь это для меня?

Ричард отвернулся, глядя на прояснившееся небо, пытаясь разобраться в своих чувствах и понять, что же испытывает она. Он еще многого не знает о ней, о ее мире. Все это казалось ему таинственным. Когда-то Ричард хотел бы узнать о ней все. Теперь ему этого совсем не хотелось. Между ними стоит магия, словно нарочно придуманная, чтобы их разъединить. Он повернулся к Кэлен.

–  Нет.

–  Могу я узнать, почему?

–  Потому, что ты дорога мне такой, какая ты есть. Кэлен, какой я ее знаю, не стала бы дурачить людей, выдавая себя не за того, кто она есть.

Даже если ты кого-то обманешь, это все равно ничего не изменит. Ты была и останешься Матерью-Исповедницей. Мы - только то, что есть, ни больше, ни меньше.
– Он улыбнулся.
– Одна мудрая женщина, мой друг, однажды сказала мне это.

–  Любой мужчина подпрыгнул бы от радости, доведись ему остричь волосы Исповеднице.

–  Только не тот, кого ты перед собой видишь. Он - твой друг.

Кэлен рассеянно кивнула.

–  Ей сейчас, наверное, холодно. У нее даже нет одеяла.

–  У нее и еды нет, кроме этой буханки, которую она по какой-то причине так бережет, что предпочитает голодать.

Кэлен улыбнулась.

–  Она съела больше нас двоих. Хоть не на пустой желудок ушла. Но, Ричард, когда она придет в Хорнерз-Милл…

–  Она не пойдет туда.

–  Но ведь там у нее бабушка.

–  Да нет у нее никакой бабушки. Когда я сказал, что ей нельзя идти о Хорнерз-Милл, где, по ее словам, у нее живет бабушка, она и глазом не моргнула. Только сказала, что пойдет куда-нибудь еще. Она и не побеспокоилась, что там случилось, почему нельзя к бабушке. Она даже не возразила. Девочка от кого-то убегает.

–  Убегает? Может, от того, кто так хлестал ее по рукам?

–  И по спине тоже. Когда я дотрагивался до ее спины, она дергалась, хотя ничего не говорила.
– Во взгляда Кэлен выразилось сострадание.
– Она, по-моему, бежала от того, кто так обкорнал ее.

–  Ты думаешь?

–  Это было сделано, чтобы пометить ее, словно собственность. Никто никому не станет так обрезать волосы, если только не хочет оставить знак, особенно здесь, в Срединных Землях, где люди уделяют волосам столько внимания. Это как клеймо чьей-то власти над ней. Вот я и решил постричь ее ровно, чтобы избавить от этого.