Я кивнула.

— Но ведь это случилось три года назад, и, как бы ужасно ни было, это никак не извиняет ее за то, что она заперла меня в подземелье.

— Бедняжка с тех пор так и не пришла в себя. Она очень изменилась с того времени. У нее бывают приступы невыносимого поведения, и, судя по всему, ей это очень нравится. И все потому, что ей не хватает материнской любви, потому что она боится…

— Своего отца?

— Даже вы успели заметить. А потом все эти расследования и вопросы. Они так подействовали на нее! Все в доме уверены, что это сделал сам граф… У него была любовница…

— Понятно. Брак оказался несчастливым. А он любил свою жену, когда они только поженились?

— Мадемуазель, он может любить только самого себя.

— А она его любила?

— Вы же видели, какой страх внушает он Женевьеве. Франсуаза тоже его боялась.

— Но она любила его, когда выходила за него замуж?

— Знаете, как устраиваются браки в подобных семьях? Хотя, возможно, у вас в Англии это делается по-другому. Во Франции, в благородных семьях, браки обычно устраиваются родителями. А в Англии не так?

— Не совсем так. Семья может одобрить или не одобрить выбор.

Нуну пожала плечами.

— А у нас так, мадемуазель. И Франсуаза была помолвлена с Лотэром де ла Талем, когда они были еще подростками.

— Лотэром? — повторила я.

— Господином графом. Это семейное имя, мадемуазель. В этой семье всегда были Лотэры.

— Это королевское имя, — сказала я. Она удивленно посмотрела на меня, а я быстро добавила: — Извините, прошу вас, продолжайте.

— Граф, как принято у французов, имел любовницу. Несомненно, он любил ее гораздо больше, чем свою невесту, с которой был помолвлен. Но его любовница не могла бы стать его женой, потому что не подходила для этой семьи, и моя Франсуаза была выдана за него замуж.

— Вы были и ее няней?

— Я приняла ее в свои руки, когда ей исполнилось всего три дня от роду, и была с ней до ее последнего дня.

— А теперь всю свою любовь вы перенесли на Женевьеву?

— Я поклялась всегда быть с ней, как была с ее матерью. Когда все это случилось, я просто не могла поверить. Ну почему это должно было произойти с моей Франсуазой? Почему она лишила себя жизни? Это было так на нее не похоже!

— Может быть, она была очень несчастна?

— Но она и не рассчитывала на невозможное.

— Она знала о его любовнице?

— Мадемуазель, во Франции это весьма обычная вещь. Она с этим смирилась. Она боялась мужа и, мне кажется, была рада, когда он уезжал в Париж.

— Да, мало похоже на счастливый брак.

— Повторяю, она смирилась с этим.

— И тем не менее… умерла.

— Но она не убивала себя. — Старая женщина закрыла глаза руками и прошептала как бы самой себе: — Нет, не убивала.

— А к какому выводу пришли в конечном итоге?

Нуну повернулась ко мне и почти сердито бросила:

— К какому выводу? Естественно, это было убийство!

— Я слышала, что она приняла слишком большую дозу настоя опиума. А где она его взяла?

— Ее часто мучила зубная боль. А у меня в маленьком буфете всегда стоял настой, который я ей давала. Он успокаивал боль, и бедняжка засыпала.

— Возможно, она специально выпила…

— Нет-нет, она не собиралась убивать себя. Я в этом совершенно уверена. Но они пришли именно к такому выводу, были вынуждены, разве не так?.. Чтобы выгородить графа.

— Нуну, — сказала я, — вы пытаетесь убедить меня в том, что граф преднамеренно убил свою жену?

Замерев, она посмотрела на меня.

— Вы не можете утверждать, что я это сказала, мадемуазель. Вы сами предположили.

— Но, если она себя не убивала, тогда это сделал кто-то другой?

Нуну подошла к столу и налила две чашки кофе.

— Выпейте это, мадемуазель, и вам станет лучше. Вы слишком перенервничали.

Можно было бы сказать ей, что, несмотря на недавние переживания, сейчас я нервничаю гораздо меньше, чем она. Но мне хотелось узнать историю до конца, собрать истину по крупицам. И естественно, гораздо лучше было услышать обо всем именно от нее, чем от кого-либо другого.

Она передала мне чашку, придвинула стул поближе к кушетке и склонилась ко мне.

— Мадемуазель, я хочу, чтобы вы поняли, что произошло с моей маленькой Женевьевой. Я хочу, чтобы вы простили ее… и помогли ей.

— Помогла ей? Я?

— Да, потому что вы можете. Если только вы ее простите. Если ничего не расскажете отцу.

— Она боится его. Я это поняла.

Нуну кивнула.

— За обедом граф уделял вам внимание. Но не так, как он обычно делал это в отношении молодой хорошенькой гувернантки. Об этом мне известно со слов Женевьевы.