– Ерунда. Есть сотни блюд, которые мы еще не пробовали, - отозвался профессор Манделей.
– Возможно, даже тысячи. Например, сколько еще осталось видов насекомых, которых мы не ели.

– Манди, если ты пробовал одного жука, ты пробовал их всех, - со вздохом заметила Вирджиния Бут.
– А мы съели их несколько сотен. Из всех, безусловно, выделялся скарабей.

– Да нет, - фыркнул Джеки Ньюхаус.
– То были навозные шарики, которые они катают. А сам жуки ничем особенным не отличались. Но в твоих словах есть смысл. Мы покорили вершины кулинарии и глубины гастрономии. Мы словно космонавты, вернувшиеся с планеты Деликатес в галактике Гурманов.

– Верно, верно, - подтвердил Огастус Два-пера Маккой.
– Больше полутора веков эпикурейцы собирались каждый месяц, пока был жив мой отец, а до него - мой дед и мой прадед. Боюсь, от этого придется отказаться, поскольку больше не осталось ничего, что мы - или наши предшественники по клубу - не ели.

– Жаль, нельзя вернуться в двадцатые годы, - вздохнула Вирджиния Бут, - когда в меню можно было включить человека без каких-либо претензий со стороны закона.

– Только после казни на электрическом стуле, - заметил Зебедия Т. Крокастль.
– Он был почти готовый, поджаристый, с обугленной корочкой. Человечина, надо сказать, никому не понравилась, если не считать одного, к тому, впрочем, уже предрасположенного, да и тот покинул клуб вскоре после той трапезы.

– Красти, зачем притворяться, что там был?
– зевнула Вирджиния Бут.
– Всем понятно, что ты не настолько стар. Тебе лет шестьдесят, не больше, даже если не учитывать то, как тебя потрепали время и подворотни.

– Еще как потрепали, - ухмыльнулся Зебедия Т. Крокастль.
– Не настолько, впрочем, как тебе кажется. И все равно, есть полно вещей, которых мы не пробовали.

– Назови хоть одну, - потребовал Манделей, и его карандашик завис над записной книжкой.

– Скажем, птица-солнце из Солнечного города, - ответил Зебедия Т. Крокастль и широко ухмыльнулся, показывая все свои кривые, но острые зубы.

– Ни разу не слышал, - заметил Джеки Ньюхаус.
– Ты ее выдумал.

– Я слышал о ней, - кивнул профессор Манделей, - но в другом контексте. Впрочем, это существо воображаемое.

– Единороги тоже воображаемые, - заявила Вирджиния Бут, - но как же хорош был антрекот из единорога с соусом тартар. Чуть-чуть похоже на конину, чуть - на козлятину, и божественный гарнир с каперсами и сырыми перепелиными яйцами.

– В одном из протоколов собраний клуба что-то говорилось о птице-солнце, - сказал Огастус Два-пера Маккой.
– Но что конкретно, не припомню.

– Там написано, какова она на вкус?
– осведомилась Вирджиния.

– По-моему, нет, - нахмурился Огастус.
– Впрочем, надо заглянуть в подшивки.

– Да нет, - сказал Зебедия Крокастль.
– Если там что и есть, так только в тех томах, которые обуглились. В них уже ничего не прочтешь.

Огастус Два-пера Маккой почесал в затылке, где в завязанный узлом хвостик черных с проседью волос были действительно воткнуты два пера, некогда золотистые, а теперь - потрепанные, желтоватые, самые что ни на есть обыкновенные. В детстве он получил их в подарок.

– Насчет жуков, - заметил профессор Манделей.
– Я однажды рассчитал, что если человек - я, к примеру - будет есть шесть различных видов жуков каждый день, ему понадобится больше двадцати лет, чтобы попробовать все открытые виды. А за эти двадцать лет могут открыть новых жуков, и их ему хватит еще на пять лет. А за эти пять лет могут быть новые открытия, на которые понадобится два с половиной года, и так далее, и так далее. Это парадокс неисчерпаемости. Я назвал его «Жук Манделея». Впрочем, тут надо, чтобы жуки тебе нравились на вкус, - добавил он, - иначе это может стать невыносимым.

– Ничего такого нет в том, чтобы есть жуков, если это правильные жуки, - встрял Зебедия Т. Крокастль.
– Вот прямо сейчас мне страшно захотелось светлячков. Может, именно то, что они и светятся, и доставит мне особое удовольствие.

– Хотя жук-светляк, или Photinus pyralis, больше похож на жука, чем его личинки, - поджал губы Манделей, - ничто не заставит меня предположить, что он съедобный.

– Он-то, может, и нет, - отозвался Крокастль, - зато прекрасная закуска перед вещами съедобными. Пожалуй, сделаю себе сегодня зажарочку. Светляки с перчиками хабанеро. Вкуснятина.

Вирджиния Бут была женщиной крайне практичной. Она спросила:

– Предположим, мы решили попробовать птицу-солнце из Солнечного города. Где ее взять?

Зебедия Т. Крокастль почесал подбородок, покрытый щетинистой, недельного возраста бородой (она никогда не росла длиннее; это свойство всех бород, которым семь дней от роду).

– Что до меня, - начал он, - я бы отправился в Солнечный город, и там, в день летнего солнцестояния, нашел бы себе местечко поудобнее - предположим, кофейню Мустафы Штрогейма - и поджидал бы птицу-солнце там, ровно в полдень. Потом я поймал бы ее традиционным способом, и приготовил бы - также традиционным способом.