Шрифт:
– Не стоит рвать отношения… – начал Курсон.
– Не смей говорить мне, что следует делать, а чего не следует делать!
– Я только прошу тебя, дай мне возможность объясниться с тобой. Ты глубоко заблуждаешься.
Удивительная самонадеянность! До чего же дерзок этот человек! Он уже сумел показать себя во всей своей красе, а Кэт, и она приняла его сторону! Этого мерзавца, из-за которого он чуть было не остался без крыши над головой! И он еще смеет говорить о том, что Фрэнсис заблуждается! Да как он смеет!
– Я уже сказал тебе, что мне не о чем с тобой говорить. Скажи спасибо, что я не даю волю чувствам. Оставь меня, прошу тебя!
– Мне больно слышать это, Фрэнсис. Жаль, что все так получилось!
– Да. Тебе лучше уйти отсюда. Ты никогда не будешь желанным гостем в этом доме!
Некоторое время он сидел и смотрел на облако пыли, поднявшееся из-под колес машины Патрика, когда тот дал полный газ. Сидел и смотрел до тех пор, пока оно не рассеялось. Он окинул взглядом поля, на которых в полуденной тишине отдыхали откормленные животные брахмановской породы. Левее, внизу, так далеко, что виден был лишь кусочек, сверкало, серебрилось побережье в том месте, где солнце встречается с морем. За домом поднимались, наслаиваясь зелеными пластами, банановые, пальмовые рощи. Они тянулись до вершины Морн Блю, окутанной облаком хлопчатника. Его королевство, маленькое славное государство! Пусть обойдут его стороной все бури и невзгоды, социальные потрясения и интриги политиков! Пока он жив, он будет охранять покой и обеспеченное существование в этом благословенном уголке!
Непроизвольно он вытянул правую руку, напрягая мускулы. Он снова посмотрел на спящего ребенка. Никто, никто, ей богу, не посмеет нарушить твой покой!
– Мерзавец! Подлец! – он закричал так громко, что чуть дрогнули веки младенца.
Словно пытаясь искупить свою вину перед этим маленьким родным комочком, он наклонился и осторожно поправил мягкое белое одеяло.
Глава 17
За три месяца Мейган превратилась в прелестного ребенка. У нее были красивые голубые глаза. И Фрэнсис, и Марджори не чаяли в ней души. Безграничная родительская любовь! Но так оно и должно быть, с улыбкой отмечали окружающие, – они так долго ждали, в их жизни было столько испытаний, пока они получили этот чудный подарок судьбы!
Фрэнсис неустанно повторял, что у Мейган семейный нос – он находил в этом определенное удовольствие, более того, это было предметом его отцовской гордости.
Платья для Мейган Марджори заказывали во Франции через магазин Да Куньи. Из дорогого нью-йоркского магазина по каталогу были доставлены чудесные игрушки: пегий конь-качалка, размером с маленького пони, качели, кукольный домик и много-много всяких книг. Всего этого хватило бы на десять лет вперед! Да, они были сумасшедшие родители! Оба прекрасно понимали это. И им доставляло огромное удовольствие так баловать своего ребенка.
Прошли почти два года. Теперь Фрэнсис и Марджори все более убеждались в том, что Мейган – умственно отсталый ребенок. Они и мысли не могли допустить, что это может произойти с их ребенком, пытались оттянуть момент прозрения! Так бывает, когда незваный гость стучит в твою дверь, и ты не открываешь ему; но гость стучит все настойчивей и не желает уходить, и, наконец, ты не выдерживаешь и открываешь дверь! Вот также и у них!
В шесть месяцев ребенок не переворачивался. В девять месяцев она не могла сидеть и даже не пыталась ползать, не говорила «мама» и не смеялась. А в год она и не пробовала встать.
Однажды в клубе одна из женщин – в это время малыши барахтались в бассейне – сказала:
– О чем они думают? Надо же что-то делать с ребенком! Вы только посмотрите на нее! Лежит, как бревно.
Марджори все слышала.
Мейган лежала, откинувшись назад в коляске, сонная, ленивая с блаженной улыбкой. Было жарко. У нее были светлые вьющиеся волосы, от полуденного зноя на щеках появился румянец – такой очаровательный ребенок.
Обеспокоенная, раздраженная, Марджори, вернувшись домой, рассказала обо всем Фрэнсису.
– Некоторые дети отстают в своем развитии. Это еще ни о чем не говорит! Ведь ты читала, что Эйнштейн начал разговаривать в три года, – но тут он вспомнил свою сестру Маргарет и ему стало страшно. Уже не раз за последние месяцы у него появлялись опасения относительно… но он отгонял даже мысли об этом.
– У Мегги – семеро детей, и она, наверняка, заметила бы, если что-нибудь было бы не так.
Мегги работала горничной, иногда она ухаживала за Мейган.
– Да, скорее всего. И доктор сказал бы, – успокаивал себя Фрэнсис.
Доктор даже и не заговаривал на эту тему, пока они сами не спросили его.
– Да, у меня возникали некоторые опасения, я давно наблюдаю за вашим ребенком, – сказал он.
Фрэнсис забросал его вопросами:
– Что вы имеете в виду? Какие опасения? И почему вы ничего не говорили раньше?
– Ну, во-первых, прежде чем делать окончательные выводы, необходимо во всем разобраться. Не все дети развиваются одинаково, по каким-то хрестоматийным схемам. До поры до времени я не хотел вас огорчать. – Измученный жизнью пожилой мужчина, он откинулся назад – кресло под ним заскрипело. – Собственно говоря, я не хотел огорчать вас, но мне следовало обратить ваше внимание на это. Я намеревался сделать это в ближайшее время.