Миронов и Былинка встретились с Екатериной Ивановной возле самых дверей класса.

–  Как ты скоро сбегала, Былинка, - сказала Екатерина Ивановна, - вот молодец.

–  А он сам в школу пришел. Я его в воротах встретила.

Екатерина Ивановна пропустила Былинку и Миронова в класс, вошла сама и закрыла за собой дверь.

Былинка быстро села на место, а Миронов так и остался стоять у двери.

–  Ты почему, Миронов, только на последний урок явился?
– спросила Екатерина Ивановна.

У Миронова задрожали губы.

–  А я думал, что мне не надо уже в школу ходить.

–  Почему же это не надо? Тебе еще много лет придется ходить в школу.

–  Я фонарь разбил, - сказал вдруг Миронов и посмотрел на Екатерину Ивановну.

–  Вот что, - сказала Екатерина Ивановна.
– Ну, пойди сядь на место.

В классе стало тихо. Только слышно было, как скрипят сапоги Миронова.

Миронов неловко опустился на парту, поерзал и посмотрел искоса на Кисселя и Соколова. Оба они, не сводя глаз, смотрели со своих парт вверх - на Екатерину Ивановну. У Кисселя горели уши, а Соколов часто мигал, будто ему попала в глаз соринка.

–  Как же это случилось?
– спросила Екатерина Ивановна.

Миронов ничего не ответил.

–  Ты один это сделал, или тебе помогал кто-нибудь?

–  Один, - сказал Миронов почти шепотом.

–  Что?
– переспросила Екатерина Ивановна.

–  Он один, - сказал Киссель громко.

–  Это правда?

–  Правда, - сказал Киссель.
– Он его камнем раскокал.

–  А ты откуда это знаешь?
– спросила Екатерина Ивановна.

–  Да мы с Соколовым видели.

Екатерина Ивановна повернулась к Соколову.

–  И ты видел?

–  Видел, - сказал Соколов, не глядя на Екатерину Ивановну.

–  Что же, вы с Кисселем только стояли и смотрели? Почему вы ему не сказали, что этого нельзя делать?

–  Да мы ему говорили, - пробормотал Киссель.

–  Врешь,- сказал Миронов, вскочив с места, - вы сами в фонарь камни кидали, вы первые начали!

–  Ну и что ж, что кидали!
– закричал Киссель.
– Все равно ты разбил фонарь, а не мы!

–  Нет, не все равно,- сказала Екатерина Ивановна.- Все трое одинаково виноваты. Да нет, Миронов, пожалуй, меньше, чем вы, виноват. Он сам сознался, а вы на него все хотели свалить. Эх вы, трусы!

Больше Екатерина Ивановна ничего не сказала. Она открыла стеклянный шкаф и достала оттуда чучела суслика, зайца и белки.

–  Приготовьте ваши тетради по естествознанию. Шурук, иди, ты будешь писать на доске.

В самом конце урока Карасева вдруг поднялась и спросила:

–  Екатерина Ивановна, а что, на нашей улице новый фонарь будет?

–  Конечно, будет, - сказала Екатерина Ивановна.
– Не оставлять же из-за вас всю улицу в темноте.

Через три дня вечером, когда в доме у Мироновых укладывались спать, Горчица, медленно шаркая, обошла всю квартиру и одну за другой потушила все три лампы, комнатах стало темно.

Миронов лежал на своем диване и смотрел в темное окно. Окно было пустое, черное, и с улицы в него часто постукивал дождик.

И вдруг вся комната осветилась. Миронов даже спрыгнул на пол и подбежал к окну. За калиткой, на бугре, снова сиял полным светом большой круглый фонарь.

Окно стало будто узорчатым - на нем заблестели ровные дождевые струйки.

–  Наконец-то собрались поставить новый фонарь, - сказала из другой комнаты Горчица.
– Только надолго ли? Того и гляди, опять разобьют его наши гражданские…

«Теперь уж не разобьют»,- подумал Миронов и завернулся в одеяло.