Сего вечера, въ шесть часовъ, тетка моя пришедши, постучалась въ дверь моей горниц, гд я запершись писала. Я отворила; она взошла; не поклонясь и не поцловавшись, сказала мн, что она пришла еще разъ меня навстить, хотя противъ своей воли по тому, что имла мн объявить самыя важныя ршенія какъ для меня такъ и для всей фамиліи.

Ахъ! что думаютъ со мною длать, сказала я ей, приготовясь съ великимъ вниманіемъ ее слушать.

Тебя не повезутъ къ твоему дяд, любезная моя; сія новость должна тебя утшить. Видятъ твое отвращеніе отъ сей поздки. Ты не подешь къ своему дяд.

Вы возвращаете мн жизнь, сударыня; (я ни мало не помышляла о томъ что должно было послдовать за притворнымъ симъ снисхожденіемъ,) ваше общаніе есть какъ бы цлительный балсамъ для ранъ моего сердца; и не переставала благодарить Бога за столь хорошую всть и внутренно радовалась, что мой родитель не ршился довести меня до крайности. Тетка моя дала мн нсколько времяни наслаждаться симъ пріятнымъ удовольствіемъ, своимъ молчаніемъ.

Послушай, моя племянница, наконецъ она прервала мою рчь, недолжно совершенно предаваться радости. Не удивляйся, любезное мое дитя… Для чего смотришь ты на меня съ столь нжнымъ и съ столь внимательнымъ видомъ? Не мене истинно и то, что ты будешь женою Г. Сольмса.

Я пребыла безмолвна.

Тогда она мн разсказала, что по увдомленіямъ вроятія достойнымъ узнали, что нкоторой разбойникъ, (она просила извинить ей за сіе выраженіе,) собралъ къ себ другихъ подобныхъ же людей съ тмъ, чтобъ дожидатся на дорог моего брата и моихъ дядей, дабы меня похитить. Конечно, сказала она мн, ты не согласишься на такое насильственное похищеніе, отъ коего можетъ быть послдуетъ смертоубійство или съ одной стороны, или и съ обихъ.

Я не прерывала своего молчанія.

Твой родитель раздражившись теперь еще боле нежели прежде, оставилъ свое намреніе отсылать тебя къ твоему дяд. Онъ намренъ въ наступающей вторникъ хать туда самъ съ твоею матерью: и для чего же бы скрывать отъ тебя такое намреніе, которое столь скоро исполнится? Не нужно долго спорить. Въ среду ты должна дать руку Г. Сольмсу.

Она продолжала мн говорить, что приказано уже было просить позволенія по духовнымъ обрядамъ, что бракосочетаніе будетъ совершено въ моей горниц, въ присудствіи всхъ моихъ друзей, выключая моего отца и моей матери, которые не прежде положили возвратиться какъ по учиненіи обряда, да и не хотятъ со всмъ меня видить, естьли не получатъ хорошихъ засвидтельствованій о моемъ поведеніи.

Признаешь ли ты, любезная моя, самыя т извстія, которыя я получила отъ Г. Ловеласа?

Я все находилась въ молчаніи, которое прерывалось только одними вздохами.

Она не оставила тхъ разсужденій, которыми думала меня утшить, представляя достоинство повиновенія, и говоря мн, что естьли я пожелаю, то Гжа. Нортонъ будетъ также присудствовать при томъ обряд; что касается до такого ствойства, каково мое, то удовольствіе примирить съ моими друзьями, и принять ихъ проздравленія, должно превозмочь слпое чувствованіе сердца, и чувственное услажденіе. Что любовь есть скоро преходящее дйствіе воображенія, мчта почтенная хорошимъ именемъ, есть ли она основана на добродтели и на хорошихъ нравахъ: что такой выборъ, при коемъ одна сія страсть дйствуетъ рдко бываетъ щастливъ, или не бываетъ таковымъ на долгое время; сіе и не весьма удивительно, ибо свойство безразсудной сей страсти есть, то, чтобъ увеличивать достоинство своего предмта, и скрывать его недостатки. Изъ чего и происходитъ, что когда короткое обхожденіе обнаружитъ сіи мнимыя совершенства, то об стороны часто приходятъ въ изумленіе, видя свое заблужденіе, и равнодушіе заступаетъ тогда мсто любви: что женщины даютъ излишне великое преимущество мущинамъ и вперяютъ въ нихъ много тщеславія, когда признаютъ, себя побжденными сердечными своими чувствіями; что явно открытое сіе преимущество обыкновенно раждаетъ наглость и презрніе; вмсто того, что человкъ, которой почитаетъ себя обязаннымъ имть къ своей жен чувствованія, кои и она къ нему ощущаетъ, показываетъ обыкновенно одну только благодарность и уваженіе. Ты думаешь, сказала она мн, что ты не можешь быть щастлива съ Г. Сольмсомъ: твоя фамилія иначе о томъ думаетъ. А съ другой стороны она не сомнвается, чтобъ ты не была нещастна съ Г. Ловеласомъ, о коемъ знаютъ, что онъ весьма поврежденныхъ нравовъ. Положимъ, что какъ съ однимъ такъ и съ другимъ твой жребій равномрно былъ бы нещастливъ, но я спрашиваю тебя, не былолибъ сіе для тебя чрезвычайнымъ утшеніемъ думать, что ты слдовала единственно совту своихъ родителей; и сколь напротивъ того было бы для тебя мучительно, что должна укорять себя саму въ своемъ нещастіи.

Естьли ты помнишь, любезная моя, то сіе доказательство есть одно изъ тхъ, которыми Гж. Нортонъ старалася наипаче меня убдить.

Сіи наблюденія и множество другихъ, которыя показались достойными здраваго разсудка и опытности моей тетки, можно представлять большей части молодыхъ двицъ, которыя противятся вол своихъ родителей. Но предложенныя мною пожертвованія весьма отличаютъ мое состояніе, и должны по своей цн быть уважены. Мн весьма было удобно сдлать отвтъ соотвтственной сему правилу. Однако посл всего того, что я сказала въ другихъ случаяхъ моей матушк, моему брату, сестр, да и самой моей тетк, я почла забезполезное повторить оное; и будучи въ величайшемъ смущеніи, въ которое ввергнули меня ея объясненія, хотя я ни одного слова изъ ея рчей не пропустила, но я не имла ни силы ни свободы ей отвчать. Естьлибъ сама она не остановилась, то бы я дала ей волю говорить два часа не прерывая ее.

Она меня примчала. Я сидла изъ глазъ моихъ текли слезы, лице было закрыто платкомъ, и сердце чрезвычайно стснено, что она могла примтить по частымъ воздыманіямъ моей груди. Сіе зрлище казалось ее тронуло. Какъ! моя любезная, ты ничего мн не отвчаешь! Къ чему столь мрачная и ужасная скорбь? Ты знаешь, что я тебя всегда любила. Ты знаешь, что я не имю ни какой пользы въ томъ, чего отъ тебя требуютъ. Для чего же не позволишь Г. Сольмсу разсказать теб много такихъ произшествій, которыя раздражили бы твое сердце противъ Ловеласа? сказать ли теб, хотя нкоторые изъ оныхъ? говори, любезная моя, сказать ли теб оныя?

Я отвчала ей только вздохами и слезами.

И такъ, моя племянница, теб посл сіе разскажутъ, когда ты будешь лучше разположена оное выслушать; тогда ты съ радостію узнаешь изъ какой опасности тебя избавили; сіе послужитъ къ нкоему извиненію за т поступки, которые ты оказывала противъ г. Сольмса до вашего брака. Ты никогда не думала, скажешь ты тогда, чтобъ находилось столько подлости въ душ Г. Ловеласа.

Я была въ изступленіи отъ нетерпливости и гнва, слыша, что мн бракъ почитаютъ уже за окончанное дло. Однако, я не прерывала своего молчанія. Я бы и не могла говорить съ умренностію.