Стараюсь запирать дверь мою! повторила я; Я надюсь, государь мой, что вы не имете права жаловаться, естьли я хочу пользоваться малымъ спокойствіемъ. Хотя вы меня находите несвдущею въ главныхъ вещахъ, я надюсь, что вы не считаете меня столь слабою, что бы я любила слушать ваши любовные разговоры, а особливо когда нтъ никакого новаго приключенія, которое бы принуждало меня принимать ваши посщенія, и вы сами знаете, что не нужно безпрестанно перерывать мой покой, какъ будто бы безъ вашихъ ежечастныхъ увреній я не могла поврить себя вашей чести.

Онъ находился въ недоуменіи.

Вамъ не безъизвстно, Г. Ловеласъ, продолжала я, по чему я такъ не отступно желаю вашего отсудствія. Причина тому, что я хочу дать знать публик мою независимость отъ васъ, и что тмъ надюсь найти меньше препятствій сдлать условія къ примиренію съ моими пріятелями. Для удовольствованія вашей нетерпливости, и имя щастіе пользоваться доброхотствомъ вашего семейства, я соглашаюсь охотно увдомлять васъ моими письмами о каждомъ моемъ шаг, и о всхъ предложеніяхъ мною получаемыхъ; однакожъ не съ тмъ, что бы сею благосклонностію я связала себя въ моихъ поступкахъ и намреніяхъ. Друзья мои знаютъ, что завщаніе моего дда уполномочиваетъ меня располагать моею землею и частію движимаго имнія самымъ непріятнымъ для нихъ образомъ, хотя я не совсмъ еще къ тому ршилась. Сіе обстоятельство можетъ привлечь мн нкоторое с.ъ нихъ уваженіе, когда первой жаръ простынетъ, и когда они не будутъ сумнваться о моей независимости.

Удивительное разсужденіе! онъ увряетъ, что мои первыя обнадеживанія довершили его желанія; а теперь еще боле, чмъ онъ ожидалъ. Какое благополучіе имть супругой женщину, которая на великодушіи и чести полагаетъ основаніе своего спокойствія! И если бы Небо позволило ему найти подобную мн при самомъ вступленіи его въ свтъ, онъ бы всегда привязанъ былъ къ добродтели. Но онъ надется, что даже прошедшее послужило въ его пользу, размышляя, что родственники его всегда принуждали жениться, и что онъ упустилъ бы щастіе, которое передъ его глазами; а какъ онъ не былъ никогда столько пороченъ, какъ непріятели его разглашаютъ: то онъ ласкаетъ себя, что цна раскаянія можетъ замнить невинность.

Я ему отвчала, что по сему наврное полагаюсь на его собственное согласіе. и что онъ отъздомъ его незамдлитъ. Потомъ я спросила у него откровеннымъ видомъ, что онъ думаетъ о моемъ положеніи, и какой бы совтъ онъ мн далъ въ спокойномъ дух? Онъ долженъ судить, что я не мало озабочена: Лондонъ для меня. совсмъ неизвстное мсто. Я безъ путеводителя и покровительства. Онъ позволитъ мн сказать, что ему самому не достаетъ многаго, если не въ познаніяхъ; то по крайней мр въ употребленіи множества благопристейностей, которыя мн кажутся необходимо нужными для качествъ благорожденнаго и благовоспитаннаго человка.

Сколь я могла примтить, онъ почитаетъ себя за вжливйшаго человка; и самолюбіе его обижается, если судятъ о немъ иначе. Я о томъ сожалю, сударыня, отвчалъ онъ мн съ холоднымъ видомъ. Позвольте также вамъ сказать, что человкъ воспитанный, учтивый, вамъ кажется боле рдкимъ, нежели всмъ женщинамъ, которыхъ я зналъ по сіе время.

Въ томъ ваше и мое нещастіе, г. Ловеласъ. Я уврена, что всякая женщина съ малйшимъ проницаніемъ, когда узнаетъ васъ такъ, какъ я, (мн хотлось огорчить гордость, которая стоитъ того) вмст со мною будетъ судить, что ваша вжливость весьма непостоянна и безпорядочна. Она не похожа на привычку. Она употребляется отрывисто и чрезвычайно, не имя своего источника въ васъ самихъ. Вамъ нужно ее припоминать.

О Боже мой! какъ я достоинъ сожалнія! онъ защитился этимъ ироническимъ видомъ жалости къ самому себ, въ которомъ удобно было примтить его неудовольствіе.

Я продолжала: въ самомъ дл, сударь, вы не столько совершенный человкъ, какъ бы должно было ожидать отъ вашихъ способностей и дарованій, которые вы пріобрли. Вы новичокъ (это слово онъ употреблялъ въ прежнихъ разговорахъ) въ неищетныхъ похвальныхъ вещахъ, которые бы должны быть предмтомъ вашего просвщенія и честолюбія.

Я бы не такъ скоро оставила сей чистосердечный разговоръ, потому что онъ подавши мн поводъ, казалося, легкомысленно разсуждалъ о томъ, что я всегда щитала важнйшимъ; но онъ перервалъ рчь: пощадите меня, сударыня. Мое сожалніе чрезвычайно, что я по сіе время жилъ безполезно. Но признайтесь, что вы бы не удалились отъ пріятнйшаго разговора и приличнйшаго нашему положенію, если бы не находили жестокаго удовольствія унижать человка, казавшагося видъ передъ вами съ великой недоврчивостію къ своимъ достоинствамъ, за то, что онъ добровольно открылъ вамъ свою душу. Сдлайте милость, возвратитесь къ первой матеріи, которую мы оставили, и во всякое другое время я охотно принимать буду совтъ къ моему исправленію, тми устами, изъ которыхъ единственно могу я слышать наставленія съ радостію.

Вы часто говорите о исправленіи, г. Ловеласъ; въ семъ состоитъ признаніе вашихъ заблужденій; но я вижу, что вы весьма дурно принимаете упреки, которымъ вы часто не опасаетесь давать поводъ. Я весьма удалена, что бы находить удовольствіе въ припоминаніи вашихъ погршностей. Въ моемъ положеніи, желательно бы было для васъ и для меня, что бы мн оставалось только говорить все въ вашу похвалу. Но могу ли я закрыть глазъ, когда что нибудь ихъ поражаетъ, когда я хочу казаться дйствительно привязанной къ моей должности?