Прошу тебя, позволь мн, посл твоего отъзда въ Лондонъ, прислать теб сорокъ восемь гвиней. Я опредляю число для одобренія тебя, по тому, что присоединя дв гвинеи отданныя Анн, ты мн будешь должна пятдесятъ. Твои возраженія не могутъ имть мста. Ты знаешь, что я нетерплю недостатка въ деньгахъ. Я теб сказала, что имю въ двое больше у себя, а матушк извстно только половинное число. Что будешь ты длать съ оставшеюся у тебя малостію въ такомъ большомъ город, каковъ Лондонъ? Ты не можешъ предвидть, какія родятся нужды для освдомленія, пересылокъ, и другихъ обстоятельствъ. Естьли въ разсужденіи положенія моего съ матушкой, ты знаешь ее совершенно, и то, что она ни во что не вступается съ умренностію. Не должноли ей по крайней мр вспомнить, что я ея дочь? Но я конечно ни что иное для нея, какъ дочь отцовская. Видно, что она весьма чувствительна была къ вспыльчивому нраву сего любезнаго родителя, когда хранитъ о томъ столь долговременное воспоминаніе, забывая вс знаки его нжности и привязанности. Иныя бы дочери могли подумать, что склонность къ самовластію должна быть чрезвычайна въ матер, которая хочетъ безпрестанно пользоваться своею властію надъ дтьми, и которая посл смерти мужа сожалетъ, что не имла надъ нимъ подобнаго начальства. Естьли такая рчь не совсмъ благопристойна въ устахъ дочери; то ты должна меня извинить отъ части бывшею моею привязанностію къ отцу, и почтеніемъ, которое я всегда сохраняю къ его памяти. Онъ былъ лучшій изъ родителей, и можетъ статься былъ бы онъ не мене нжнымъ супругомъ, естьли бы нравъ матушки и его не были столько сходны въ запальчивости, что они никогда не могли между собой согласиться.

Однимъ словомъ, нещастіе было въ томъ, что когда одинъ былъ сердитъ, другая не могла воздержаться отъ гнва; впрочемъ оба имли добрую душу. Однакожъ, и въ тхъ лтахъ, могла я примтить, что бремя матушкино не столько было тягостно, какъ она меня увряетъ, въ то время, когда ей угодно отказываться отъ части ея въ моемъ существованіи.

Я часто думала, что для воспрепятстованія раздловъ приверженности въ дтяхъ, отца и матери всего боле должны избгать сихъ продолжительныхъ, или частыхъ ссоръ, которые ввергаютъ бднаго робенка въ замшательство при выбор одной особы изъ двухъ, въ то время, когда онъ наклоненъ къ должному почитанію обихъ.

Ежели ты хочешь знать подробности нашей ссоры, должно тебя удовольствовать, когда уже вообще я призналась, что твое нещастное дло подало къ тому поводъ.

Но какъ мн изъясниться? Я чувствую, что краска вступаетъ въ лице мое. И такъ узнай, моя любезная, что я была… почто… такъ; что я была бита. Нтъ ничего справедливе. Матушка за благо разсудила ударить меня больно по рукамъ, что бы вырвать у меня письмо, которое я къ теб писала, и которое я изодрала въ куски и бросила при ней въ огонь, чтобы не дать его прочесть.

Я знаю, что это приключеніе тебя опечалитъ; слдовательно ты можешь избавиться отъ труда, чтобъ мн сказывать то.

Г. Гикманъ пришелъ нсколько минутъ посл. Я не хотла его видть. Я, или съ лишкомъ велика, чтобъ быть битой, или такого ребячьего возраста, что не могу имть у себя покорнаго слуги. Вотъ, что я объявила матушк. Хотя бы не простительно было и пальца поднять, досада и гнвъ, вотъ другое оружіе!

Она мн сказала голосомъ Гарловыхъ, что требуетъ повнновенія, и что откажетъ домъ даже Г. Гикману, естьли онъ будетъ помогать мн въ переписк, которую она запретила.

Бдный Гикманъ! между матерью и дочерью его роль очень странна. Но онъ знаетъ, что увренъ въ матушк, а во мн нтъ. И такъ, есть ли бы онъ не былъ наклоненъ и теб услужить, выборъ его нетруденъ.

Я заперлась на цлой день, и даже малую пищу мою принимала я у себя въ комнат. Въ вечеру получила я торжественное повелніе сойти внизъ на ужинъ. Я сошла: но окруженная мрачными облаками. Да и нтъ, были долго одни мои отвты. Такое поведеніе, сказала мн матушка, не извинитъ меня передъ ней. Я отвчала, что и ей мало прибыли меня бить. По ея словамъ, дерзость моей противности заставила ее ударить меня по рук. Она сожалетъ, что я ее столько разгнвала, однакожъ требуетъ изъ двухъ одного; что бы я вовсе прекратила переписку, или чтобы показала ей вс наши письма.

Я ей сказала, что она требуетъ двухъ вещей равномрно невозможныхъ, и что ни какъ неприлично, ни чести моей, ни склонности, оставить друга въ нещастіи… а особливо для удовлетворенія подлыхъ и жестокихъ душъ.

Она не пропустила представить мн по обыкновенію вс доводы къ повиновенію.

Я ей отвчала, что безумное и съ лишкомъ строгое повиновеніе причинило все твое нещастіе: что, ежели она меня щитаетъ склонною къ супружеству, то должна щитать меня также способною къ различенію и къ сохраненію дружества, а особливо съ такою особою, которой пріобртеніе довренности и уваженіе сто разъ она сама прежде мн желала; что есть другіе должности кром природныхъ и что вс они согласиться могутъ. Что несправедливое повелніе будетъ всегда родъ тиранства, хотя она еще меня побьетъ. И что въ моихъ лтахъ я не могла ожидать, что бы мн не оставлено было ни малйшее употребленіе моей воли, никакого поступка выбору моему, даже въ разсужденіи нашего пола, ибо проклятый полъ не входилъ въ это дло.

Самое благопріятное ея требованіе состояло въ сообщеніи нашихъ писемъ. Она долго на томъ стояла. Ты, говорила она, находишься въ рукахъ самаго пронырливаго человка, который по нкоторымъ ея вденіямъ, обращалъ въ насмшку ея Гикмана. Хотя она наклонна хорошо судить о теб, и о мн, кто можетъ ей отвчать за слдствія нашей переписки?

И такъ, моя любезная, ты видишь, что польза Г. Гикмана много тутъ участвуетъ. Я бы непротивна была показать матушк наши письма, естьли бы была уврена, что перо наше не будетъ тмъ принужденно; и когда бы я не видла ее столько приверженною къ противной сторон, что ея разсужденія, опорочиванія, выводы и перетолкованія, сдлаются вчнымъ источникомъ затрудненій и новыхъ споровъ. Впрочемъ я бы не желала открыть ей, какъ твой хитрый Изувръ представлялъ себя человкомъ превосходныхъ достоинствъ. Я знаю великодушіе, которое поставляетъ тебя выше собственной своей пользы; но не помышляй заставить меня отказаться отъ переписки нашей.

Г. Гикманъ, тотчасъ посл этой исторіи, предложилъ мн свои услуги; и послднее письмо мое показываетъ теб, что я ихъ приняла. Хотя онъ въ великихъ милостяхъ у матушки, однакожъ щитаетъ, что она съ лишкомъ сурова къ теб и ко мн. Онъ имлъ милость сказать мн, (и кажется я примтила въ рчахъ его видъ покровительства,) что онъ не только одобряетъ нашу переписку, но удивляется твердости моей въ дружб; и бывъ не весьма хорошаго мннія о Г. Ловелас, онъ увренъ, что мои совты могутъ быть иногда теб полезными.