Родственники мои привели дла къ такое положеніе, что не можно мн ихъ обязать, не принеся себя на жертву Сольмсу. Впрочемъ они полагаютъ справедливое между Сольмсомъ и имъ различіе. Однимъ уповаютъ разполагать по собственному своему произволенію; другой же въ состояніи меня защитить отъ всхъ оскорбленій и почитаетъ законною надеждою пріобрсть себ званіе, которое гораздо выше глупыхъ видовъ моего брата.

Какимъ образомъ сей человкъ, любезная моя пріятельница, столь подробно знаетъ о всхъ домашнихъ нашихъ бдствіяхъ? Но я боле удивляюсь, что онъ могъ знать то мсто, въ которомъ меня нашелъ, и сыскать способъ къ сему свиданію.

Въ смятеніи моемъ казались мн минуты весьма продолжительны, потому наипаче, что ночь приближалась. Однако нельзя было отъ него избавиться, не выслушавъ боле.

Какъ онъ надется быть нкогда щастливйшимъ человкомъ, то уврялъ меня, что толикое иметъ попеченіе о моей чести, что не побуждая меня къ предпріятію такихъ поступковъ, которыми бы я могла заслужить нареканіе, самъ не меньше, какъ и я ихъ порицаетъ, сколько бы для него они выгодны ни были. Но поколику мн не позволяютъ избрать незамужнее состояніе; то далъ мн знать, многоли я имю способовъ къ избганію насильствія, коему желаютъ подвергнуть мои склонности? Не имю ли я отца ревнующаго о своей власти, и дядей, имющихъ съ нимъ одинаковыя мысли? День прізда Г. Мордена еще далекъ. Дядя мой и тетка Гервей весьма малую имютъ силу въ фамиліи; братъ же и сестра не престаютъ раздражать. Безпрестанныя предложенія Сольмса служатъ другимъ побужденіемъ, и мать двицы Гове склоняется боле на ихъ сторону, нежели на мою, дабы симъ подать примръ своей дочери.

Потомъ спросилъ меня, соглашусь ли я принять по крайней мр одно письмо отъ его тетки Лаврансъ; ибо другая его тетка Садлиръ, продолжалъ онъ, лишившись съ нкоторыхъ дней единородной своей дочери, мало мшается въ свтскія дла. Об они стараются о его брак, и желаютъ боле соединить его со мною, нежели съ другою какою нибудь женщиною.

Подлинно дражайшая моя пріятельница, весьма много находится справедливаго въ его словахъ; я могу сдлать сіе примчаніе, не упоминая о трепетаніи сердца; однако я ему отвчала, что не смотря на особенное свое уваженіе къ двумъ его теткамъ, не буду принимать писемъ, которые бы клонились къ тому намренію, коему я никакъ пособствовать не намрена; что въ печальномъ моемъ положеніи должность меня обязываетъ всего надяться, всю сносить и на все отваживаться; что отецъ мой видя меня непоколебимую, и ршившуюся лучше умреть, нежели вытти за мужъ за г. Сольмса, можетъ быть оставитъ свои требованія.

Онъ прервалъ мою рчь, дабы представить невроятность сей перемны посл различныхъ поступокъ моей фамиліи, кои онъ предо мною изчислилъ, какъ то предосторожность ихъ въ обязаніи госпожи Гове, дабы она приняла участіе въ ихъ пользахъ, яко такая особа, которая бы мн могла дать убжище, если бы я была доведена до отчаянія, безпрестанное наущеніе моего брата, чрезъ которое онъ старается внушить моему отцу, что по возвращеніи г. Мордена, отъ котораго я могу требовать исполненіе завщанія, весьма будетъ поздо удержать меня въ зависимости; принятое ихъ намреніе, дабы меня заключить, отнять мою служанку, и дать другую отъ моей сестры; хитрость, съ какою они принудили мою мать отрещись отъ собственнаго своего мннія, чтобъ сообразоваться со всми ихъ видами; столько доказательствъ, сказалъ онъ мн, что ни что не въ состояніи перемнить ихъ ршимости, есть столько же причинъ смертельнаго его безпокойствія. Онъ меня спросилъ, видла ли я когда нибудь, чтобъ отецъ мой оставилъ какое нибудь намреніе, а особливо когда оно относилось до его власти и правъ. Знакомство его говорилъ онъ, продолжавшееся нсколько времени съ моею фамиліею, показало ему очевидно многіе знаки самопроизвольнаго владычества, какое рдко можно найти въ самыхъ государяхъ, и коего мать моя, наилучшая изъ всхъ женщинъ видла на себ печальный опытъ.

Онъ коснулся другихъ разсужденій такого же свойства; но я ему обьявила, что сіе меня оскорбляетъ, и никогда бы не позволила ему обращать ихъ на моего отца. Я продолжала, что несправедливая жестокость не могла меня разршить отъ того, чмъ я обязана родительской власти.

Я не должна думать, отвчалъ онъ мн, чтобъ онъ почиталъ себ за удовольствіе напоминать мн о семъ потому, что судя по получаемымъ имъ огорченіямъ отъ моей фамиліи, хотя онъ довольное иметъ право не меньше ее беречь, однако знаетъ, что малйшая отважность такого рода можетъ мн сдлать неудовольствіе. Въ прочемъ принужденъ признаться, что имя въ молодости весьма пылкія страсти, и стараясь всегда открывать свободно свои мысли, съ немалымъ трудомъ подвергаетъ себя насилію, которое признаетъ праведнымъ. Но уваженіе его ко мн повелваетъ ему ограничить свои примчанія явною и неоспоримою истинною, и я не могу оскорбиться, если онъ покажетъ естественное слдствіе изъ сказаннаго имъ; т. е. что когда отецъ мой съ толикою горделивостію оказываетъ свои права надъ женою, ни въ чемъ ему не прекословившею, то нтъ никакой надежды, чтобъ онъ могъ для дочери ослабить власть, о которой еще боле ревнуетъ, и которую подкрпляютъ пользы фамиліи, сильное отвращеніе, хотя и несправедливое, и ожесточеніе моего брата и сестры, а особливо иногда отлученіе мое лишило меня средства стараться о своемъ дл, и показать цну справедливости и истинны къ моему защищенію.

Увы! любезный другъ, сколь истинны сіи примчанія, и послдствіе. Въ прочемъ онъ его вывелъ съ большимъ равнодушіемъ къ моей фамиліи нежели сколько я надялась отъ столь поносимаго человка, коему все приписываютъ неукротимыя страсти.

Не будешь ли ты мн твердить о трепетаніи сердца, и разлившейся на моемъ лиц краск, если таковыя примры обузданности его нрава, заставляютъ меня думать, что предполагая нкоторую возможность примиренія его съ моею фамиліею, нельзя отчаеваться, чтобъ онъ не могъ быть обращенъ къ добродтели кротостію и разумомъ.

Онъ мн представилъ, что насиліе оказываемое моей свобод всмъ извстно, что братъ мой и сестра говорятъ обо мн, какъ о избалованномъ ребенк, который теперь находится въ бунтующемъ состояніи, что вс т однакожъ, которые меня знаютъ, безъ всякаго сомннія оправдываютъ мое отвращеніе къ такому человку, который кажется боле приличенъ моей сестр, нежели мн; что сколь онъ ни нещастливъ тмъ, что не могъ большаго произвесть впечатлнія надъ моимъ сердцемъ, вс меня ему вручаютъ, что самые его враги не находя никакого предлога къ препятствію въ его пород, богатств и надежд, полагаютъ противъ него одно выраженіе, которое онъ при помощи божіей и моего примра, общается отвратить на всегда, поколику начинаетъ чистосердечно познавать свои заблужденія и угнтеніе ихъ, хотя они не столько страшны, какъ изображены злобою и завиствію; но что онъ сей пунктъ тмъ скоре оставляетъ, что лучше должно говорить длами, нежели общаніями. Потомъ пріемля сей случай за способный къ изьявленію мн учтивости, онъ говорилъ, что любя всегда добродтель, хотя и нестрого наблюдалъ ея уставы, почитаетъ качества моей души неразрывною своею цпью, и посправедливости можетъ сказать, что прежде, нежели узналъ меня, онъ ничего не находилъ, что бы могло уничтожить въ немъ нещастливый относительно супружества предразсудокъ, который до того времени длалъ его нечувствительнымъ къ желаніямъ и прозьбамъ всхъ его родствениковъ.

Ты видишь, любезный другъ, что онъ откровенно говоритъ о себ такъ, какъ и его враги. Я согласна, что такая откровенность въ толь мало выгодномъ для его чести пункт, длаетъ вроятными прочія его увренія. Кажется мн, что я не легко бы обманулась лицемрствомъ, а особливо въ такомъ человк, который по-читается за весьма вольнаго, если онъ самъ о себ столь странно изьясняется въ такомъ возраст, въ которомъ сія убдительность весьма рдка. Привычка, думаю я, не столь удобно искореняется. Мы всегда примчали, что онъ свободно сообщалъ свои мысли, и поступокъ съ нимъ моей фамиліи довольно доказываетъ, что не можетъ служить рабски изъ единого корыстолюбія. Сколь жалко, что въ семъ нрав, изьявляющемъ столь похвальныя качества, добрыя склонности помрачены, и какъ бы потушены порокомъ. Намъ говоритъ, что онъ иметъ лучшій умъ, нежели сердце. Но думаешь ли ты въ самомъ дл, чтобъ онъ могъ имть весьма худое сердце? Вся его фамилія не укоризненна, выключая только его. О госпожахъ говорятъ съ удивленіемъ. Но я опасаюсь подвергнуть себя упреку, котораго желаю избгнуть. Однако весьма бы далеко простирали осужденіе, если бы упрекали женщину въ воздаваемой ею честному человку справедливости и въ выгодномъ ея объ немъ мнніи, когда ей безпрепятственно позволяютъ воздавать такую же справедливость всякому другому человку.