Плохо, что расстались не хорошо.

Литераторша говорила о русском солдате. Говорила все правильно, но мне было скучно и я поднял руку.

– Лилия Петровна, а что это у вас через слово русский солдат?

Остальные, что не воевали?

Она вышла из себя.

– Да, – напирала она на меня. – Именно русский солдат, именно русский народ победил в минувшей войне. И вы, со своим изощренным цинизмом, прекрасно знаете и понимаете это.

Я хотел объяснить, что внутренне согласен с ней. Только ей же самой и русским самим во вред выпячиваться. Хотел объяснить, но услышав про цинизм, махнул рукой на нее и на весь русский народ.

Разбирайтесь сами.

Андрюша перед последним звонком остановился и, глядя в сторону, сказал:

– А ты… оказывается не такой…

Я обманул ожидания Андрея Георгиевича. Да я не такой. Но дело ведь не в том, какой я на самом деле. Дело совсем в другом. Как бы это понятней объяснить?

…Выпускной вечер. Музыка, хохот, крики. Проняло таки. Дурацкое веселье. Надо остановить всеобщий гвалт. Остановить и спросить:

"Чему радуетесь? Ведь больше никогда ничего не будет.

Это все. Это подлинный конец, за которым ничего нет".

Сипр и Бака уезжали в Ригу поступать в институт гражданской авиации. Они вышли на сцену и запели:

В узких улочках Риги

Слышу поступь гулких столетий,

Но ты от меня далеко…

Ноктюрн ли тому виной, не знаю, но меня окатило нестерпимой печалью.

Давно рассвело. Я шел домой пьяный и беспричинно рыдал.

"Руководствуясь принципами пролетарского интернационализма, и неукоснительно придерживаясь положений Братиславской декларации и договоренностей, достигнутых на переговорах в Чиерне над Тисой, войска стран – участниц Варшавского договора пришли на помощь братскому чехословацкому народу. Решение о вводе войск далось не легко. Долгое время в СССР терпеливо ждали, когда товарищи Дубчек и

Свобода положат конец атакам на идеалы социализма, дадут решительный отпор разнузданной антисоветской пропаганде.

В последние дни стали известны факты обмана товарищем Дубчеком

Советского руководства…".

1 сентября 1968-го. Семинар по истории КПСС. Преподаватель

Есенсыкова закруглялась. Завтра мы уезжали на уборку сахарной свеклы. Я не собирался выступать, но неожиданно для самого себя поднял руку и попросил слова.

Меня вновь понесло на злобу дня. Почему? Мне непременно нужно было поделиться с кем-то великой радостью. Ибо после 21 августа я не выговорился.

После обеда 21 августа я спал. Проснулся и Ситка Чарли сказал:

– Советы оккупировали Чехословакию.

– Да ты что?!

– Читай "Вечерку" на первой полосе.

Я шел к Бике мимо совминовской больницы. У входа в поликлинику из припаркованных, настежь распахнутых "Волг", в которых шофера дожидались своих хозяев, неслось радио:

"Принципы пролетарского интернационализма незыблемы…".

Все радиостанции Советского Союза передавали текст заявления

Советского руководства.

Меня переполняли возбуждение и гордость. Гордость за себя, за наше руководство, за страну.

…Однокашники быстро смекнули, что я перепутал двери. На отделении экономика энергетики из нас готовили инженеров с экономистами напополам, но никак не лекторов по истории КПСС.

Шеф работал техником в институте металлургии и обогащения. Доктор получил условный срок за ограбление Тита и устроился инженером в трест Средазэнергоремонт. Проработал недолго и опять стал дурковать.

Джона из больницы выпустили к весне. Мозги поправились и он месяца два отходил от лекарств. Ему постоянно хотелось спать. Спал он повсюду. Дома, на скамейке во дворе. Отойдя окончательно, он не мог вспомнить, как сходил с ума, как вообще ехал из Джезказгана домой. Доктор напоминал ему:

– Ты разве не помнишь как гнал гусей в поезде? Про атомный век забыл?

– Не помню. – Джон виновато улыбался.

"Дельта икс стремится к бесконечности…". Я не врубался в перевернутую восьмерку. Зачем инженерам-экономистам теорема Ролля или условие Лагранжа? Безо всяких теорем, без бесконечности мы берем производные, но на экзамене по матанализу вопросы в билете про

Лагранжа и Коши обязательно присутствуют. Тем более, что за бесконечность старший преподаватель Саманов спрашивал строго.

Кто бы объяснил, почему лимит дельта икс стремится к бесконечности? И что такое вообще эта самая бесконечность?

Первое что приходит на ум – бесконечность это, то, что не имеет конца. Начавшись где-то, это уходит куда-то туда, где этому нет ни дна, ни покрышки. Но то, что не имеет конца, по идее не должно иметь и начала.

Так ли? И как прикажете это понимать?

Позанимавшись летом и осенью, я быстро, с пробелами, стал сносно решать примеры и задачи по математике. В зимнюю сессию получил четверку, а на весенней за разложение рядов Тэйлора частным случаем