–  Кто?
– в глазах Беаты появились такие же чертики, как и у ее мужа, Вовки, когда тот начинал над кем-нибудь подтрунивать.
– Какой-такой змеи?

–  Ну, для того, чтобы войти в клан Вепря, ему пришлось пройти Поединок Чести и получить Имя.

–  О, как! А старое его чем-то не устраивало?
– хохотнул Ольгерд.

–  Устраивало, но у нас такой обычай… - насупился Джамшер.
– Зато теперь он Военный вождь союза племен!

–  Охренеть… Пока мы тут шарахаемся непонятно где, он делает карьеру?
– удивилась Беата.
– Кстати, у него уже есть свой дворец? Я так хочу принять ванну, выпить чашечку кофе…

–  Чего?
– не поняла смысл последней фразы Огненная Грива.

–  Да это я так, о своем, о девичьем… - отмахнулась жена Великого Вождя… - не обращайте внимания…

–  Так, Хвостик, шутки в стороны!
– перебил ее Ольгерд.
– Что просил передать Вовка? И почему он не вернулся сам?

–  Записку.
– Джамшер метнулся к облюбованному дереву, мигом взлетел к спрятанному в развилке рюкзаку и через мгновение снова выскочил на дорогу, но уже с аккуратно сложенной запиской.

Беата, подав свою лошадь вплотную к лошади брата, заглянула через его плечо. Минуты две на дороге было тихо. Потом Ольгерд мрачно вздохнул, устало посмотрел на замерших перед ним Джамшера и Майке и буркнул:

–  Ну, да, как я и предполагал, Иггер - это так, разминка… Блин, ну, что нам спокойно-то не живется? Ладно, молодежь, давайте, ведите, что ли… И давайте порезвее - Вовка просил поторопиться…

…К перевалу Большой Крови отряд подошел за четыре часа до заката. Кивнув в сторону вертикальной стены, глядя на которую даже снизу, он испытывал легкое головокружение, Джамшер скинул с плеч рюкзак и устало пробормотал:

–  Добрались. До заката его не пройти, так что придется заночевать тут.

–  В смысле?
– удивленно посмотрев на него, Ольгерд перевел взгляд на возникшее на пути препятствие.
– А что в нем такого особенного?

–  Он практически непроходим… - стараясь не показать своего превосходства, буркнул Утренняя Заря.

–  Кем?
– хихикнула Беата, и, не снижая темпа передвижения, направилась к скалам.

–  Ну, когда мы поднимались тут с Вовкой Броском Змеи, то потратили почти целый день… - подала голос Майке.

–  А… Так мой муж - редкий тормоз! Я обычно поддерживаю его под локоток, чтобы он не упал. На ровном месте, естественно. А в горах его приходится тащить на закорках… Иногда я задумываюсь, нафиг мне такой калека… Видимо, любовь - зла…

–  Ох, услышал бы тебя Щепкин - неделю бы сесть не смогла бы… - Ольгерд, мотнув головой в сторону перевала, испытующе посмотрел на Джамшера: - Вы как, живые? Или устали? Просто не хочется зря терять сутки…

–  Нам-то что? Мы выросли в горах… - понимая, что долинник не оценил сложности подъема, юноша вытащил из рюкзака веревку и попытался показать, как ею надо обвязываться…

К его удивлению, вместо того, чтобы внимательно слушать объяснения, Ольгерд обвязал веревкой Майке, прицепил другой конец к своему поясу и рванул вверх по стене так, как будто она была горизонтальной! Уже через час Джамшер начал понимать, что такой темп подъема выдержать невозможно - ныли стертые пальцы, сердце колотилось так, будто пыталось вырваться из груди, а смотреть на умирающую от усталости жену вообще не хватало совести.

–  Что же вы дохлые-то такие!
– добравшись до очередной полки, на которой можно было слегка перевести дух, буркнула Беата.
– Что тут осталось-то? От силы две трети… Ольгерд! Давай-ка, бери на буксир мальчишку, а за Майке я как-нибудь присмотрю сама…

–  Я смогу!
– гордо вскинув голову, попробовал было выступить Джамшер, но его мнение никого не интересовало - подниматься дальше ему пришлось позорно привязанным к Ольгерду…

…Шрам над коленом начал зудеть еще утром. Стараясь не тереть его в присутствии подчиненных, капитан Шейр постепенно погружался в пучину черной меланхолии. И было с чего: за шесть лет, прошедших с момента операции у Ренука, шрам давал о себе знать раза четыре. И каждый раз - перед очень крупными неприятностями. В семьдесят пятом из его отделения в часть вернулось только двое. Включая его самого. В семьдесят седьмом не выжил никто - если бы не невесть откуда оказавшийся в лесу охотник, то и самому Шейру настал бы конец: кровопотеря от четырех ранений доконала бы его за каких-нибудь пару часов. В семьдесят восьмом, вернувшись в роту после госпиталя, он первый раз прислушался к предчувствию и 'отравился' на ужине в столовой. В результате самолет с двумя десятками его подчиненных улетел с аэродрома без него. А через двадцать минут возвращающемуся из санчасти тогда еще старшему лейтенанту Шейру сообщили, что в результате неисправности рулевых тяг пилоты транспортника не справились с управлением, и тяжеленная машина зацепилась крылом за вершину сопки, расположенной в километре от взлетной полосы. Не выжил никто.

Где-то через месяц Шейр получил капитана. И после попойки, посвященной этому событию, имел глупость рассказать о шраме единственному на тот момент другу, лейтенанту Орни Куоле. Все бы ничего - молчать Орни умел, - но очередной приступ зуда случился во время их совместного диверсионного выхода по тылам Магирона. Предчувствие не обмануло и на этот раз - разведгруппа попала в хорошо организованную засаду, и вырваться из ловушки удалось только троим. Но бред раненого лейтенанта не остался без внимания - с этого момента о колене капитана Шейра не узнал разве что генералитет…