В каком-то селе, сплошь засыпанном снегом, я разыскал штаб своего полка, встретил старых боевых товарищей. Ребята засыпали меня вопросами: всех интересовало, как идет жизнь в тылу. Долго рассказывал я о поездке на родину, о встречах в Алма-Ате, о том, что видел и пережил. Всех заинтересовал рассказ о подаренном земляками самолете. Летчики загляделись на мой новый истребитель. Теперь я и сам как будто другими глазами взглянул на подаренную машину. Здесь, на фронтовом аэродроме, среди обстрелянных, много раз чиненных самолетов, она выглядела ярко, как игрушка.

– Хорош!- сказал кто-то из ребят.- Только пестрый больно. Смотри – и звезды и надпись. Живого места нет. Немцы тебя сразу заприметят.

– Пускай примечают!

– Опробовал в воздухе?- спросил Николай Дунаев.- Слушается?

– Еще как! Такого у меня еще не было!

– Ну, тогда дай бог! Скоро у нас тут начнется…

Началось наступление в один из последних дней января. Несколько наших армий при поддержке авиации прорвали вражескую оборону и устремились на юго-восток. В районе Звенигородки прорвавшиеся войска встретились с танкистами генерала П. А. Ротмистрова, замкнув таким образом кольцо окружения. Десять немецких дивизий оказались зажатыми в кольцо.

Снова, как и под Сталинградом, немецко-фашистское командование попыталось спасти свою окруженную группировку. На внешнем фронте окружения появились свежие дивизии, к окруженным войскам направились транспортные самолеты. И снова перед нашей авиацией была поставлена главная задача: наглухо заблокировать противника.

В боях под Корсунь-Шевченковским кроме 2-й армии принимала участие воздушная армия, которой командовал генерал С. К. Горюнов.

Для координации действий авиации прибыл представитель Ставки генерал С А. Худяков. Через две недели его заменил командующий ВВС маршал авиации А. А. Новиков.

Действия самолетов затруднялись отвратительной погодой. Почти все время шел снег, мела метель. В таких условиях каждый полет был подвигом. Сквозь туман и пургу летчики настойчиво пробивались к целям.

Пользуясь нелетной погодой, приковавшей основные силы нашей авиации к своим аэродромам, враг активизировал войска прорыва. В штаб фронта поступило указание Верховного Главнокомандующего: считать основной угрозой не те войска, которые в окружении, а те, что стремятся прорвать внешний фронт.

Надо было выполнять приказ, невзирая на непогоду.

Тогда отличился наш земляк, впоследствии дважды Герой Советского Союза старший лейтенант Иван Павлов, Группа штурмовиков под его командой взяла обязательство взлететь в любых условиях, пробиться к цели и выполнить боевое задание.

Пурга не утихала. Метель и снегопад заслоняли все взлетные ориентиры. Тут на помощь летчикам пришли техники, оружейники, мотористы Живой цепочкой они выстроились на взлетной полосе. Ориентируясь по этой цепочке, штурмовики поднялись и, не делая круга над аэродромом, легли на курс. Вскоре они скрылись в кромешной снежной мгле.

О том, как проходил этот полет, рассказывал сам Иван Павлов, с которым мы были хорошо знакомы.

Фонари самолетов постепенно затягивало льдом. Из-за обледенения винтов началась тряска моторов. На одной из машин двигатель вышел из строя, и летчик совершил вынужденную посадку. Но остальная группа упорно продолжала идти к цели.

Враг не ожидал в такую погоду появления штурмовиков. Немецкие танки шли плотным нерассредоточенным строем. В танковых колоннах двигались бензозаправочные машины. Великолепная цель для бомбометания! Советские штурмовики сделали четыре захода. Только израсходовав весь боекомплект, они взяли обратный курс и благополучно вернулись на аэродром.

К концу февраля с окруженными немецкими дивизиями было покончено.

Весна. Стояли теплые погожие дни. Наши войска освобождали Бессарабию.

Жители Бессарабии встречали освободителей с радостью. Помню, перелетели мы на новый аэродром, сели на большом поле у самой околицы села. День выдался солнечный, снега не видно. Еще приземлялись последние самолеты, а мы увидели, что из села на поле бегут празднично разодетые люди, целая толпа. Оказалось, сегодня первый день пасхи, в церкви шло богослужение, но, узнав, что прилетели советские самолеты, все бросились из церкви на поле. Женщины прибежали первыми, с куличами в платочках. Мужчины забежали домой и захватили жареных гусей и бутылки с самогоном.

Какой-то древний старик в холщовых портах и сыромятных постолах ходил по полю, обнимал всех летчиков по очереди и со слезами на глазах говорил:

– Господи, думал уж не дождусь!

Одеты жители были пестро, ярко, но в самодельное: холст, сыромятная кожа. Ничего фабричного, городского в селе и в помине не было.

Немцы изрядно похозяйничали на бессарабской земле. Повадка оккупантов известна давно: брать все, что находится, а взамен не давать ничего. И вот результат. Я сам видел, как жители с жадностью подбирали ветошь, которой техники обычно вытирают промасленные руки.