Дернулся Отбросивший Имя, словно произнесенные строчки породили во тьме нечто такое, что может напугать даже верховного мага. И голос его дрогнул, когда он заговорил:

– Ты прячешься за стихами, Костук? Как всегда, это у тебя получается хорошо. Жаль, что жребий пал именно на тебя. Поэты рождаются много реже, чем маги.

– Я никогда не прячусь, – грустно отозвался Костук. – Оно получается само. Ты же знаешь, я даже Силой управляю с помощью стихов.

– Знаю, – кивнул Отбросивший Имя. – А также знаю, что более никто из магов так не может. И Дар светит над твоей головой совсем не зря.

– А я так не думаю, – резко ответил Костук, поклонился и, развернувшись, зашагал во тьму.

Догонять беглеца никто не будет. До утра избранник волен делать все, что захочет, и лишь с восходом солнца, когда день Тура вступит в свои права, он будет обязан отправиться в путь.

Наставник

Сказать, что они шли медленно, – значило не сказать ничего. Маленький отряд едва тащился по степи. Родомист хмурился, но молчал. Пока отставание не столь велико, и все можно будет отыграть. Только в том случае, если Хорт поправится и сможет идти так же, как раньше.

Здесь, в южной части степей, снега нет, и идти легче. Зато места, подходящие для дневок, встречаются реже.

Родомист все с большей тревогой поглядывал на Хорта. После первого приступа болезнь вцепилась в него яростно и неукротимо, словно отыгрываясь за те дни, на которые отступила под действием воды Сиреневого озера. Редкие периоды нормального дыхания сменялись долгими приступами. Охотник хрипел, кашлял, словно древний старец, и шел лишь благодаря силе воли. Травы помогали плохо, принося лишь временное облегчение, и с каждым разом их действие слабело.

На третий день мучений Хорт просто не смог идти. Когда от места очередной дневки не прошли и версты, охотник неожиданно потерял сознание. Зашатался, словно пьяный, и бесформенным кулем осел на землю. Прыжок Ратана, что метнулся, будто настоящий барс – поймать, поддержать, – оказался излишним.

– Что с ним? – оскалив клыки совсем по-звериному, прошипел воевода.

– Удушье, – коротко ответил Родомист. – Очень сильное.

– Что делать? – вопросил воин, укладывая Хорта на землю и расстегивая ему ворот.

– Травы не помогают. – Родомист заглянул охотнику под веко и тяжко вздохнул. – Придется использовать магию.

– Но нас обнаружат, учитель, – вмешался Леслав.

– Да. – Маг кивнул. Сомнения одолевали, но он постарался придать голосу как можно больше уверенности. – Мы сильно удалились на юг, и достать нас будет нелегко. Кроме того, судя по возмущениям в потоках Силы, на севере – война, и там может быть просто не до нас.

– Как война?! – воскликнул Ратан. – Кто с кем? И ты молчал?

– Да, молчал. Ибо в этой войне ты не сможешь принять участия. – Родомист ощутил себя взрослым среди малых детей. – Воюют Остроухие с Новгородским княжеством. Родина пока вне опасности.

– Что значит «пока»? – изумился Леслав, брови его взлетели.

– А то, что государь Бран наверняка втянет в войну и Северин, – грустно ответил маг. – Но у нас сейчас другие проблемы.

– Как же ему помочь? – В глазах ученика Родомист заметил искреннее сострадание, и про себя порадовался. Ибо не может быть магом не умеющий со-чувствовать, сострадать другому.

– Я попробую, – слова лезли из горла шершавые, словно куски сосновой коры. – Вылечить вряд ли получится, но облегчить страдания – наверняка. Ратан, держи Хорту голову. А ты, Леслав, смотри и учись.

Ученик

Учитель тщательно размял руки. Видение в последние дни давалось Леславу все легче, и он сразу углядел, как забился белыми сполохами огонек, расположенный правее сердца. Маги называют его Истинным Сердцем.

Родомист расстегнул охотнику рубашку, и узкие его ладони, напомнившие юноше птичьи лапы, легли на грудь Хорта, что нервно вздымалась и опадала. Некоторое время не происходило ничего, затем по груди, по плечам, по предплечьям Родомиста заструились полоски зеленого тумана. Судя по всему, маг концентрировал Силу определенного качества. Он что-то шептал, но Леслав не слушал, завороженный мягким изумрудным сиянием.

В тот миг когда Сила коснулась груди Хорта, охотник вздрогнул и открыл рот, словно собираясь закричать. Но туман потихоньку впитывался в его кожу, мягко уходя в нее, и крик умер, так и не родившись.

Когда вся зелень ушла в тело, над грудью Хорта закурилась легкая дымка. Словно в груди охотника развели небольшой костерок. В этот миг Леславу показалось, что он видит в легких Хорта нечто плотное, тяжелое, похожее на камень. Родомист напрягся, дымка заклубилась гуще, складываясь в темное облако.