— Ну, хоть цвет волос какой?

— И это не скажу, волосы у него больно уж коротко обкорнаны были, — сказала бабулька. — Но светлый, должно быть. Брюнета и по щетине уже видать. Был у меня один грузин. Так он ради меня аж два раза в день брился. Если не побреется, то мне на него и смотреть страшно. Я, бывало…

— А одет как он был? — перебила так не вовремя ударившуюся в воспоминания старушку Юлька.

— Да по всякому одевался! — удивилась старушка. — В бурке не ходил, кинжал тоже не носил и на коне не гарцевал, это врать не стану. А вот костюмов у него много было. И из чесучи был…

— Бабушка! — взвыла Юлька. — Я не про грузина вашего спрашиваю, а про мужика, который у вас под окнами машиной своей бензином вонял, а потом из машины вывалился.

— А! — отозвалась старушка с заметным разочарованием в голосе. — Так он совсем неинтересно одет был. Простенько. Темные штаны, джинсы эти ваши. Потом куртка из легкой какой-то ткани. Серая. Такие на каждом углу цыганки этой осенью продают. Хорошая вещь. Немаркая. В самый раз в ней с машиной возиться. И испачкаешься, так не видно. И порвется, так не жалко. Копейки стоит. Даже я со своей пенсией внуку купила. У него как раз через десять дней день рождения.

— Но, может быть, какие-нибудь особые приметы были у этого человека? — в расстройстве спросила Юлька.

— Это какие же? — заинтересовалась бабка.

— Ну, хромал он там. Или голова в бинтах была. Или шрам там на лице, или татуировка.

— Да откуда мне с моего окна видать было бы его татуировку? — с досадой обратила на Юльку взгляд старушка. — Хромать он не хромал. Хотя после падения вроде бы да… Прихрамывал немного. А с головой у него порядок был. Поспрашивай кого помоложе. Может быть, кто из соседей и столкнулся с ним. Той тропинкой только окрестные жители пользуются. Больно уж она неприметная. А посторонний мужчина, да еще прихрамывающий, должен был запомниться.

Юлька тоже так считала, поэтому помчалась разыскивать Маришу. Она нашлась на четвертом этаже последнего дома в полном отчаянии. Ей узнать от жильцов ничего не удалось. Юлька порадовала подругу полученными от бабки сведениями, и они уже вдвоем помчались к помойке. Там и в самом деле был узкий лаз. Но, увы, протиснувшись в него, девушки обнаружили серую куртку, сиротливо лежавшую возле железного бака.

— Похоже, тут до нас с тобой никто не проходил, — вздохнула Юлька.

— Да уж, — подтвердила Мариша. — Если бы прошел, то куртку точно бы унес. Она еще совсем новая. И не рваная. Только испачкана немного. Ладно, карауль ее. А я побегу.

И с этими словами она умчалась, оставив Юльку возле помойки наедине с курткой и в полном недоумении. Впрочем, вернулась Мариша довольно быстро в сопровождении гаишника.

— Эта? — спросил он, указывая на куртку, словно в округе их валялись целые вороха, только успевай подбирать.

— Угу, — тем не менее кивнула Мариша.

Гаишник обернул куртку пленкой и, одобрительно кивнув подругам, ушел.

— Что ты ему сказала?

— Ничего, — пожала плечами Мариша. — Просто пересказала ту историю. И квартиру, где бабка живет, назвала. Пусть разбираются. Налицо подготовка несчастного случая. Какой-то неизвестный подготовил все для автокатастрофы. Зафиксировал рулевое колесо в нужном положении, завел ее, разогнался, а потом выпрыгнул, отпустив машину без управления. Она вылетела из переулка и врезалась в стену. А через секунду и Петя в нее врезался.

— Но кому понадобилось это делать?

— Кому-то, кто хотел вывести Петю из игры или вовсе отправить его на тот свет, — отозвалась Мариша. — И кто это сделал, нам с тобой предстоит узнать.

Вернувшись к Юльке домой, подруги первым делом накормили Нику. Она уже сгрызла все сухари, которые Юлька приготовила себе в тюремную камеру, и как раз начала грызть ножки новенькой Юлькиной кровати. Ножки у нее были никелированные, и поэтому вид у Ники был самый несчастный. Металл все же не поддавался ее зубкам. Да и на вкус был весьма противный. Поэтому Ника горячо одобрила сосиски в натуральной оболочке, умяв вместе с подругами весь килограмм. И слегка заплесневевший сыр, который подсунула девушкам разбитная продавщица в ларьке возле метро. И даже не отказалась от сырой картошки, потому что у бедной собаки не хватало терпения дождаться, когда она хотя бы чуть приварится. Потом Юлька извлекла из микроволновки кастрюлю с геркулесовой кашей, сваренной на мясном бульоне и с добавлениями солидных кусков говядины, и тоже отдала ее Нике.

— Видишь, прокормить ее совсем не сложно, — заметила между делом Юлька. — Она ест что угодно. Лишь бы было много и часто.

— Я вижу, не беспокойся, — уныло пробормотала Мариша, наблюдая, как в маленькой Нике еда удивительным образом исчезает, как в черной дыре.

Должно быть, она сразу же начинала перевариваться, потому что живот у Ники почти не раздулся, хотя она слопала столько, что хватило бы насытить взрослого человека. Во всяком случае, Мариша, регулярно сидящая на строгой диете, смотрела на Нику почти с благоговением.

— Вот бы мне такой обмен веществ, — почти простонала она.

— Просто Ника ведет очень подвижный образ жизни, — заступилась за свою любимицу Юлька.

И тут Ника, заглотив последний кусок из своей миски, обвела глазами кухню, обнаружила, что съедобного в ней ничего не осталось, разочарованно икнула и, с трудом добредя до своей подстилки, рухнула на нее как подкошенная и захрапела.

— Ну да, — чувствуя, как ее сердце наполняется самой жгучей завистью, пробормотала Мариша. — Очень игривая собачка. Сожрала что было в доме — и на боковую. Вот ведь жизнь! Никаких тебе хлопот!