Шрифт:
Со всех четырех сторон каток окружали крутые горы снега. Дальше стояли мохнатые сосны. А еще дальше, за соснами, казалось, ничего нет, кроме темноты и галок.
Петя с Левой уже пробежали три круга, но Лева и словом не обмолвился о своей тайне.
Петя ждал-ждал, терпел-терпел и наконец не выдержал.
– Лева, - шепнул он, когда на секунду они приостановились, - когда же?
У Левы непонимающие глаза. Петя прошептал еще тише:
– Про тайну...
Лева бросил на Петю быстрый, как говорится, насквозь пронизывающий взгляд.
– Ты ведь обещал на катке, - продолжал шепотом Петя.
– Сейчас нельзя. Могут услышать, - ответил Лева.
– Музыка заиграет вот тогда.
И они снова покатили по круговой дорожке.
Вообще Лева зря хвалился своими хоккейными коньками. Он катался ничуть не лучше Пети и намного хуже Вовки. В два счета Вовка перегнал бы Леву на своих "снегурочках". Да еще как!
Хорошо, когда навстречу ветер! Мчишься вперед, глотаешь свежий морозный воздух, и кажется - нет ничего вкуснее этого воздуха. А ветер острыми ледяными иголками покалывает щеки, играет кистями шарфа да еще в придачу безо всякой совести щиплет кончик носа.
А пробежишь часть круга, повернешься к ветру спиной, и он, озоруя, начнет пихать, толкаться. И надает тебе столько здоровенных тумаков, что лишь бы удержаться на ногах, лишь бы не шлепнуться! А коньки сами скользят вперед, будто нарочно с ветром вперегонки...
В ту самую минуту, когда из трех репродукторов - одного над раздевалкой и двух на столбах - разом рявкнула музыка, Петя увидел Кирилку и Вовку. Оба ехали как раз перед ними.
Взявшись за руки, они, подпрыгивая, скользили двое на двух коньках.
– Не бойся... Говорю, не бойся! Со мной не пропадешь...
– изо всех сил орал Вовка, стараясь подбодрить Кирилку.
А Кирилка боязливо смеялся и все время вскрикивал:
– Ой, не надо... Ой, не так быстро!
Они крепко сцепились красными замерзшими пальцами. Кирилкины варежки тоже были разделены по-братски: у Вовки левая рука была в варежке, у Кирилки - правая. Им было очень весело и хорошо. И Петя с ревнивой обидой подумал, что они прекрасно обходятся и без него.
– Вот комедия!
– ухмыльнулся Лева.
– А давай наскочим? Будет интересно.
– Не надо, - проговорил Петя.
– Ведь Вова учит Кирилку...
– А мне какое дело!
– крикнул Лева и, сильно оттолкнувшись правой ногой, полетел прямо на мальчиков.
Петя, конечно, не мог отстать и нехотя поехал за ним.
Наверно, Лева очень сильно толкнул Кирилку, потому что Вова не смог его удержать. Он выпустил Кирилкину руку, и Кирилка, отлетев в сторону, прихрамывая, заковылял на одном коньке. Видно было, что он изо всех сил старается удержаться на ногах. И не может.
Он взмахнул руками, упал и поехал на животе вперед...
– Эх, ты!
– Вовка сверкнул на Петю уничтожающим взглядом.
– Дрянь, вот ты кто! Больше не дружу с тобой.
– И он кинулся на помощь к Кирилке.
У Пети задрожали губы.
Он, что ли, пихнул Кирилку? Он совсем не хотел, чтобы Кирилка упал. Лева толкнул, а он-то при чем? Вот еще новости! Чем же он дрянь, если ничуть не виноват?
– Сам дрянь!
– сердито огрызнулся он.
– Сам...
– Правильно!
– весело крикнул Лева.
– Поехали дальше...
И они лихо покатили мимо.
Но у Пети стало так скверно на душе. Он оглянулся. Вова помогал Кирилке подняться. А тот, видно, плакал, потому что тер ладонью глаза. Вовка же кричал им что-то вдогонку и грозил то одним кулаком, то другим.
"Мама рассердится, не буду ей рассказывать", - подумал Петя.
– Ну, - сказал он, заглядывая Леве в глаза.
– Теперь музыка.
– Можешь слушать на ходу?
– Могу.
– Ну, так знай... только не спрашивай, откуда... это тайна... Знай, у меня есть...
Трах!
Петя зацепился коньком за выбоину и со всего размаху шлепнулся об лед.
Какая боль!
Слезы чуть не брызнули у него из глаз. Если бы мама или хотя бы Кирилка с Вовкой были рядом, можно бы заплакать. Но при Леве... Никогда! При Леве он потерпит.
Петя проглотил слезы. Поднялся, потер ушибленную коленку и дрожащим от боли голосом сказал:
– Поедем... мне... ничего.
Музыка по радио играла какой-то медленный красивый вальс. Летал снежок, похожий на лепестки белой акации. Было так хорошо, а бедный Петя совсем замучился. Он еле скользил за Левой. Ноги у него гудели, болела разбитая коленка, и больше всего на свете ему хотелось сейчас быть дома.