Дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова Мити. Он растерянно оглядел комсомольцев.

– Пришел?
– нетерпеливо спросил Иван Сергеевич.

– Пришел...
– неопределенно протянул Митя.
– Он без фуражки пришел.

Иван Сергеевич первым ринулся к двери. Когда комсомольцы вбежали в комнату, там уже собралось много ребят. Слышался смех. Ярков лежал на кровати, закутавшись с головой в одеяло.

– Пришел бледный, как вот эта стенка, - рассказывал Митя.
– Я говорю: "Иди, тебя в комсомол принимают", а он как заплачет и... бух в постель.

– Костя, в чем дело?
– Иван Сергеевич пытался сдернуть одеяло с головы Яркова.
– Где фуражка?

Из-под одеяла вместо ответа послышалось приглушенное рыдание.

– Разнюнился, - с презрением заметил Вася.
– Встань да расскажи.

– Где фуражка? Где ремень?
– сердито закричал Иван Сергеевич.

– Проиграл...

– А деньги?

– Проиграл...

Иван Сергеевич схватился за голову.

– Мерзавец!
– закричал он.
– Выгнать! Немедленно выгнать!

– Правильно, выгнать!

– Немедленно выгнать!
– негодующе зашумели ребята.

Оля внимательно, с надеждой оглядела комсомольцев, но не нашла поддержки. "Вот тебе и влияние комсомольской организации"...
– мысленно набросилась она на Ивана Сергеевича и категорически заявила:

– Исключать из училища мы неправомочны.

– Правомочны! Не заступайся!

Саша Корнаков и Вася решительно стянули одеяло с Кости. Иван Сергеевич, скрестив руки, отвернулся.

– Простите, больше этого никогда не будет...
– умолял Ярков, уцепившись за спинку кровати. Он неожиданно вырвался из рук ребят и спрятался за спину Оли. Секретарь развела руки, закрывая собой Костю.

– Давно ли ты, Вася, был таким же? Тебя не выгоняли, с тобой нянчились, - возмущенно заговорила Оля.
– Костя виноват. Об этом мы будем говорить особо. Но посмотрим на себя. Какой-то картежник повлиял на нашего воспитанника больше, чем мы, целый коллектив. Почему? Вот об этом надо подумать. А ты, Иван Сергеевич, болтун, размазня, хвальбуша. Ты только что восхищался Ярковым, а теперь - выгнать...

Иван Сергеевич опустил глаза.

– Хвалился: я да мы... мы, комсомольцы, влияние имеем... Где это влияние?
– продолжала наступать Оля.

Ребята молчали.

Целую неделю после случая с Костей Иван Сергеевич ни с кем не разговаривал. Он избегал также Оли. "Это я хвальбуша, зазнался?..
– с обидой думал Иван Сергеевич.
– Оля просто скептик. Почему я не должен радоваться успехам? Конечно, Костя меня подвел... Как же так?
– размышлял он.
– Ярков стал хорошим парнем, давно забросил карты, "орлянку". И вдруг слова прежняя история"...

– Как ты мог, меня подвести?
– спрашивал он с укором Яркова.
– Теперь тебе не видать комсомольского билета, как своих ушей. Понимаешь?

– Понимаю, - уныло соглашался подшефный.
– Я хотел Федьку в школу сагитировать... Понимаешь, Ваня, не жалко мне денег. Конечно, жалко, поправился Костя, - подарок бы матери купил. Но главное, Федька ушел с мыслью: вот, мол, я его обманул, обставил... А ведь я в школе учусь, стою на правильном пути и ему должен этот путь указать. А он мне указал: оставил в дураках. Рано, видно, мне других учить.

Как бы то ни было, этот случай стоил дорого как для Кости, так и для Ивана Сергеевича.

Жить в одном коллективе и дуться на товарищей невозможно. Иван Сергеевич решил объясниться с Олей. Секретарь внешне не изменила своего отношения к Ивану Сергеевичу, но они уже не спорили, как прежде, говорили только о деле.

Когда Иван Сергеевич вошел в комсомольскую комнату, сидевший за столиком Юра неловко привстал с места.

– Чего ты?
– удивился Иван Сергеевич.
– Сиди...

Юра в замешательстве постоял, потом осторожно, словно боясь раздавить стул, сел.

Юрий и раньше бывал в комсомольской комнате, но ни разу не испытывал той робости, которая сейчас овладела им. Почему? От и сам не знал. Он три раза переписал заявление в комсомол, и переписывал не только из-за ошибок, которые он почему-то обязательно делал, но и почерк ему казался хуже, чем раньше, и слова совсем не те ложились на бумагу.

Оля прочла заявление. У Юры на щеках вспыхнул румянец, когда Оля взяла ручку и исправила ошибку. Да, сейчас Юре казалось, что он сидит в какой-то особенной комнате, где решается его судьба.

– У тебя только одна рекомендация...
– задумчиво проговорила Оля.

Юра встал, развел руками.

– Корнаков дал. А вот Иван Сергеевич не доверяет мне.
– Он умоляюще приложил руки к груди.
– Не подведу я тебя, Иван Сергеевич.

– Хватит с меня, - сердито сказал Иван Сергеевич.
– За Костю намылили шею, потом еще за тебя отвечай...