– Боже мой, кого я вижу - Плавин!

– А вы - господин Вихров?
– спросил тот.

– Так точно, - отвечал Павел, и приятели подошли и поцеловались друг с другом.

– Как я рад с вами, Плавин, встретиться!
– говорил Павел, но не совсем искренно, потому что, взглянув на одну наружность Плавина, он уже понял, какая бездна существует между ним и его бывшим приятелем.

– Я, приехав в Москву, нарочно зашел в университет, чтобы узнать ваш адрес... Как не стыдно, что вы во все время нашей разлуки - хоть бы строчку написали, - говорил Плавин, видимо желая придать своему голосу как можно более дружественный тон.

– Писать-то, признаться, было нечего, - отвечал Павел, отчасти удивленный этим замечанием, почему Плавин думал, что он будет писать к нему... В гимназии они, перестав вместе жить, почти не встречались; потом Плавин годами четырьмя раньше Павла поступил в Петербургский университет, и с тех пор об нем ни слуху ни духу не было. Павел после догадался, что это был один только способ выражения, facon de parler, молодого человека.

– Вы уж чиновник, на службе царской, - говорил Павел, усаживая Плавина и все еще осматривая его щеголеватую наружность.

– Да, я столоначальник министерства внутренних дел, - отвечал Плавин не без ударения.

– Вот как-с! Столоначальник департамента. Это уж ранг не малый! говорил Павел и сам с собой думал: "Ну, теперь я понимаю, зачем он приехал! Чтобы поважничать передо мною".

– Ну, скажите, а вы как и что?
– отнесся к нему каким-то покровительственным тоном Плавин.

– Я кончаю курс по математическому факультету, - отвечал Павел.

– Дело доброе!
– подхватил Плавин.
– И что же потом: к нам в Петербург на службу?

– Не знаю еще, - отвечал Павел, вовсе не желая своего хладносердого приятеля посвящать в свои дальнейшие намерения.

– Какой славный город Москва, - продолжал между тем Плавин, - какой оригинальный, живописный!.. Так много в нем русского, национального.

Павлу было противно эти слова слышать от Плавина. Он убежден был, что тот ничего не чувствует, а говорит так только потому, что у него привычка так выражаться.

– Здесь, кроме города, народ славный, ума громаднейшего, с юмором - не таким, конечно, веселым, как у малороссов, но зато более едким, зубоскалистым!

На это Плавин одним только движением головы изъявил как бы согласие. "Точно китайский мандарин кивает головой!" - подумал про себя Павел.

– А скажите вот что-с!
– продолжал он.
– Вы в министерстве внутренних дел служите... какого рода инвентари были там предполагаемы для помещичьих крестьян?

Павел не без умыслу сказал это, желая показать перед приятелем знай-мо, какими мы государственными вопросами занимаемся и озабочены.

– Да, это была какая-то попытка, - отвечал, в свою очередь, не без важности Плавин.

– Но, говорят, государь положительно желает уничтожить крепостное право, - говорил с увлечением Вихров.

На эти слова Плавин уж с удивлением взглянул на Павла.

– Я не слыхал этого, - произнес он, и в то же время физиономия его как будто добавила: "Не слыхал вздору этакого".

"Хоть бы высказывался, скотина, больше, поспорить бы можно было", думал Павел. Его больше всего возмущал Плавин своим важным видом.

– А помните ли вы наш театр, который мы с вами играли - маленькие? прибавил он вслух.

– Да, помню, всегда с удовольствием вспоминаю, - отвечал Плавин, черт знает что желая этим сказать.

"Ну погоди же, голубчик, мы тебя проберем. Я позову своих молодцов. Они тебя допросят", - думал Павел.

– А не будете ли вы так добры, - сказал он, видя, что Плавин натягивает свои перчатки, - посетить меня ужо вечером; ко мне соберутся кое-кто из моих приятелей.

– Мне весьма приятно будет, - сказал Плавин, потом прибавил: - А в котором часу?

– Часов в восемь, - отвечал Павел.

Плавин уехал.

– Кто это такой у тебя был?
– спросила с любопытством вышедшая из своей комнаты Фатеева.

– Скот один!
– отвечал Павел.

– Как скот?
– сказала с удивлением Клеопатра Петровна; она смотрела на гостя в щелочку, и он ей, напротив, очень понравился.
– Он такой, кажется, славный молодой человек, - заметила она Павлу.

– Славный, только из стали, а не из живого человеческого мяса сделан, отвечал тот и принялся писать пригласительные записки приятелям.