– Господи, куда же мы это попали?
– спросила Анна Ивановна боязливо.

А Павел, напротив, потирал от удовольствия руки, и когда они вошли в залу, предназначенную для театра, он спросил стоявшего тут солидной наружности лакея:

– А что, здесь игрывали театр?

– Игрывали... неоднократно!
– отвечал тот с важностью.

– И какую, я думаю, все чушь, дребедень все французскую, - обратился Павел к Анне Ивановне.

– Ну нет, какую же чушь!..
– возразила она.

Ей очень уж нравились эти мраморные стены и идущие вокруг колонн пунцовые скамейки...
– как же тут играть чушь? Между тем подъехали и другие участвующие. Петин явился в самом оборванном вицмундире; Замин - в каком-то верблюжьего цвета пальто, которое он купил на толкучке, и наконец пришел Неведомов в подряснике. Стоявшие в комнатах лакеи пошли за ним уж по пятам и раскрыли даже от недоумения рты. Они вообще, кажется, опасались, чтобы кто-нибудь из лицедеев не стащил что-нибудь из ценных вещей. Неведомов, войдя и увидев Анну Ивановну, побледнел и отшатнулся немного назад. Павел заметил это и поспешил к нему подойти.

– Разве Анна Ивановна будет с нами играть?
– спросил Неведомов дрожащим голосом.

– Но кому же играть? Клеопатра Петровна не хочет; я и пригласил Анну Ивановну.

– Что же вы мне не сказали того прежде!
– сказал Неведомов.

Анна Ивановна в это время, подняв свою голову, похаживала вдали и как будто бы даже не замечала Неведомова.

– Чем же она вам может помешать?.. Вы, однако, надеюсь, будете играть?
– говорил Павел. Его по преимуществу беспокоило то, чтобы как-нибудь не расстроился театр.

– Не знаю уже теперь!
– проговорил Неведомов, употребляя, как видно, страшные усилия над собой, чтобы поуспокоиться.

"Вот баба нервная!" - думал Павел про себя, отходя от Неведомова.

Петин и Замин, попав в такой богатый дом, тоже как будто присмирели.

– Мучусь и унываю, когда я на сие взираю!
– говорил Замин, поглядывая на стены.

– Арап-то какой важный стоит внизу, - говорил Петин, - без всякой отметины, весь черный.

– Нарочно такого уж и делали, - подтвердил Замин.

Павел пригласил всех начать считку.

– Ну-с, Анна Ивановна, пожалуйте сюда!
– говорил он, вызывая ее на середину залы.

Та вышла.

– Извольте читать за Юлию, а я - за Ромео.

Анна Ивановна зачитала очень недурно: она между студентами навострилась уже в чтении.

Павел был замечательно хорош в роли Ромео, так что Неведомов, несмотря на свое душевное расстройство, стал его слушать.

Сколько у Вихрова было непритворного огня, сколько благородства в тоне голоса! Но кто удивил всех - так это Петин: как вышел он на середину залы, ударил ногой в пол и зачитал:

– "О, вижу ясно, что у тебя в гостях была царица Маб!" - все тут же единогласно согласились, что они такого Меркуцио не видывали и не увидят никогда. Грустный Неведомов читал Лоренцо грустно, но с большим толком, и все поднимал глаза к небу. Замин, взявший на себя роль Капулетти, говорил каким-то гортанным старческим голосом: "Привет вам, дорогие гости!" - и больше походил на мужицкого старосту, чем на итальянского патриция.

Когда таким образом считывались и Павел был в совершеннейшем увлечении, Анна Ивановна, стоявшая рядом с ним, взглянув на двери, проговорила:

– Какая-то дама еще приехала... Ах, это Клеопатра Петровна!
– прибавила она и почему-то сконфузилась.

Павел, ударив себя по голове, произнес:

– Это что еще за штуки она выкидывает!

Фатеева входила медленным и неторопливым шагом; она была бледна, губы у нее посинели.

– Что же ты меня не подождал, когда поехал?
– спросила она Павла, проходя мимо него и садясь на один из ближайших к нему стульев.

– А разве ты будешь играть?
– спросил он ее.

– Буду!

– Но какую же роль? Роль Юлии я передал Анне Ивановне. Разве вы возьмете роль няни?

– Мне все равно!
– отвечала Клеопатра Петровна, еще более побледнев.

– В таком случае, вы будете играть няньку, - сказал Павел, думавший, что m-me Фатеева, в самом деле, будет играть в театре.

Затем считка пошла как-то ужасно плохо. Анна Ивановна заметно конфузилась при Клеопатре Петровне: женский инстинкт говорил ей, что Фатеева в настоящую минуту сердится, и сердится именно на нее. Неведомов только того, кажется, и ожидал, чтобы все это поскорее кончилось. Петин и Замин подсели было к Клеопатре Петровне, чтобы посмешить ее; но она даже не улыбнулась, а неподвижно, как статуя, сидела и смотрела то на Павла, то на Анну Ивановну, все еще стоявших посередине залы.