– Может быть, когда-нибудь и поживешь в нем: как ни высоко твое служебное положение, но и Суворов жил в деревне.

– Наконец, этого сделать нельзя! Дом твой, я знаю, родовой; а потому вместе с родовым и должен идти...
– продолжал возражать Тюменев.

– Испроси высочайшее повеление... Я просьбу готов написать об этом государю!
– стоял на своем Бегушев.

Тюменев пожал плечами.

– Странный ты человек, Александр Иванович, от маленькой и ничтожной болезни вообразил, что можешь умереть и что должен спешить делать духовную, - проговорил он.

О тайном намерении Бегушева закрепить за Домной Осиповной этой духовною часть своего состояния Тюменев не догадывался.

– Ничего я не вообразил, - сказал тот с досадой, - а хочу, если я в жизни не сделал ничего путного, так, по крайней мере, после смерти еще чего-нибудь не наглупить, и тебя, как великого юриста, прошу написать мне духовную на строгих законных основаниях.

– Это изволь, - я напишу, но насчет дома, пожалуйста, отмени твое желание завещать его мне, - произнес Тюменев с кислой гримасой.

Желание это в самом деле было очень ему неприятно; по своему замечательному бескорыстию Тюменев был известен всему Петербургу: он даже наград денежных никогда от правительства не брал.

– Ни за что не отменю, ни за что!
– отрезал Бегушев.

Вскоре приехала Домна Осиповна, очень веселая и весьма к лицу одетая.

– Проводила мужа?
– спросил ее Бегушев.

– Проводила!

– Плакала?

– Очень много!.. Изошла вся слезами!.. Madame Мерова будет непременно!.. Сама вышла к моей посланной и сказала ей это!..
– отнеслась Домна Осиповна к Тюменеву.

– Заранее восхищаюсь, что увижу ее!..
– произнес он с улыбкой.

– Конечно, восхищаетесь! Что тут притворяться!

Следующий гость был доктор. Он постоянно в этот час приезжал к Бегушеву и на этот раз заметно был чем-то сконфужен, не в обычном своем спокойном расположении духа. Расспросив Бегушева о состоянии его здоровья и убедившись, что все идет к лучшему, доктор сел и как-то рассеянно задумался.

Домна Осиповна первая это заметила.

– Что вы такой грустный сегодня?
– обратилась она к нему.

– Решительно ничего. На практике устал!
– поспешил он ей ответить и потом, как бы не утерпев, вслед же за тем продолжал: - Москва - это удивительная сплетница: поутру я навещал одного моего больного биржевика, который с ужасом мне рассказал, что на бирже распространилась паника, может быть, совершенно ложная, а он между тем на волос от удара... Вот и лечи этих биржевиков!..

– Какая же паника и отчего?
– спросила Домна Осиповна.

– Говорят... конечно, всего вероятнее, что это враки... что какой-то Хмурин обанкрутился, а вместе с ним и банк "Бескорыстная деятельность", который ему кредитовал.

Говоря это, доктор скрыл, что он очень хорошо знал, кто именно этот Хмурин, и даже мечтал в свободное время по ночам, когда не спалось, что как бы ему пробраться лечить к Хмурину.

– Это банкротство весьма вероятно: в Петербурге давно ходили об этом слухи, - подтвердил Тюменев.

– Не думаю, чтоб это была правда!
– настаивал доктор, как бы стараясь насильственно отклонить от себя подобную мысль: у него у самого были скоплены восемь тысяч и положены в банк "Бескорыстная деятельность".

– Я всегда очень рад этого рода крахам, - произнес Бегушев, - потому что тут всегда наказывается какой-нибудь аферист и вместе с ним несколько дураков корыстолюбивых.

– Вкладчиков, вы хотите сказать?.. Отчего ж они корыстолюбивые? спросил доктор.

– Оттого, что суют свои деньги разным банкам и торговым конторам для большого процента.

– Но что же тогда прикажете с деньгами делать?
– воскликнул доктор.

– Устраивайте на них сами что-нибудь.

– А если человеку, по другим его обязанностям, некогда что-либо предпринимать?

– Тогда пользуйтесь маленьким, казенным процентом.

– Это совершенно все верно и справедливо, что говорит Александр Иванович, - подхватила Домна Осиповна, - но скажите: акции Хмурина, вероятно, упадут?
– обратилась она к доктору.

– Они уж и упали с двухсот рублей на пятьдесят, - отвечал доктор с горькой усмешкой.

Домна Осиповна самодовольно улыбнулась.

"Какая же я умница, что продала эти акции!" - подумала она про себя.

– На бирже даже не могут понять, каким образом Хмурин мог обанкрутиться!..
– говорил доктор.