Шрифт:
– Бз-з-з-з-з, бз-з-з-з-з, - шепелявил Генка.
Но в музыку вкралось что-то еще - и Летка прислушался.
В клубную дверь стучали.
– Бах! Ба-бах!
– колошматил Майкл, - и так не хотелось это разрушить.
Но стучали настойчиво, похоже, уже сапогами.
– Атас!
– крикнул Лешка, и музыка сразу же смолкла. Наступившая тишина разрушила все сомнения.
– Романюк! Открывай!
– доносилось с улицы.
– Свет потуши!
– скомандовал Васька.
– И чтобы как рыбки сидели!
– а сам застегнул гимнастерку и спрыгнул со сцены.
– Оглох, что ли?
– послышался голос Мешкова.
Лешка отодвинул край занавеса.
В свет фонаря, что горел над дверью, вошел капитан. Отряхнул снег с погон и ушанки. А следом уж крался Желток с каким-то сержантом.
– Заложил, с-сука!
– прошипел Генка.
– За посылку мстит.
– Валерки ему, гаду, мало!
– С праздником, товарищ капитан!
– поздравил Мешкова Васька.
– С праздником, с праздником, - забубнил Мешков. Было видно, что чувствует он себя неуютно. Но и показать, что не по доброй воле пришел тоже не хочется.
– Почему после отбоя не в роте?
– К самодеятельности готовлюсь. Ноты вот разбирал...
– Знаю я твою самодеятельность! Свет лучше включи.
– Пробки испортились, товарищ капитан.
– А у меня фонарь есть, - встрянул Желток.
– Где твои пробки? Сейчас же поправлю. Но Васька Желтка не пустил:
– Утром починим.
– Чего ж это утром? Чего не сейчас?...
– Дай фонарь, - сказал Мешков и сам пошел к сцене.
– Полундра!
– прошептал Лешка, и вся троица юркнула за кулису. Но там было тесно, да и бочка мешала.
Однако на сцену Мешков не поднялся, а заглянул в васькину каморку.
– Да нету здесь никого, - сопровождал его Васька.
– Тут рубильник над нами, - сказал Генка.
– Можно и эту красную лампу выключить.
– Давай полегоньку.
Генка что-то поколдовал над лешкиной головой, брызнули искры - и свет погас.
– Все равно услышат, когда меж скамейками пробираться станем, - сказал Майкл.
– Черт с ними, пусть слышат!
– Ваську подводить неохота.
– Почему свет погас?
– вышел из каморки Мешков.
– Говорю, пробки плохие...
– Ты мне баки не заливай!
И тут уже поздно выбирать стало. Сапог мешкова ступил на одну ступеньку, потом на другую - свет фонаря вырвал из темноты бутылки, головку графина... И Генка с Лешкой прыгнули в зал. По Генка сразу упал, опрокинул скамейку...
– Кто-о-о!
– заорал Мешков.
– Поймаю, хуже ведь будет!
Пожарная дверь находилась в середине барака, напротив главной. Сержанту с Желтком всего проход пробежать, а Лешке по диагонали через все скамейки прыгать. И он остался лежать на полу. Если сообразят, что он к этому выходу метит - сразу дорогу отрежут.
А Мешков уже разметал занавес и водил фонарем во все стороны. Женька с сержантом чиркали спички, и по их огонькам Лешка понял, что от двери они не ушли.
В луч фонаря попал Генка.
– Жуков!
– рявкнул Мешков. Теперь уже до конца вошел в роль. Фляга с горилкой забылась.
Желток направился к Генке, и Лешка заработал локтями, по всем правилам пластунской науки. До стены бы только добраться.
– Где у тебя тут рубильник?!
– напустился Мешков на Ваську.
– Да вот, сам ищу.
Лешка дополз до стены и прислушался. Майкл, видно, на сцене остался. В занавес завернулся? Ведь все вместе стояли...
Мешков убрал свой фонарь, рубильник отыскивал - и тут уже Лешка не сам, будто дернули: вскочил во весь рост и бросился вдоль стены, опрокидывая скамейки. Сейчас включат свет - и ему тогда крышка. Вырвал замок из петли, откинул засов - и тут кто-то повис на одежде. Лешка попробовал вырваться, двинул локтем наотмашь. Но хватка была железной. Тогда он как смог развернулся и запустил кулаком. Удар пришелся в лицо, но вскользячку, только разозлил нападавшего. Сержант заработал ногами, двинул коленом под пах, сапогом под коленку. Лешка язык прикусил, чтобы не взвыть от боли. Стукнулся спиной в дверь и почувствовал, как она отступает. Луч фонаря уж скакал по скамейкам. В руке был замок - и Лешка ударил.
Удар лег легко. Будто во что-то вязкое, в глину. Сержант даже не всхлипнул. Осел и грохнулся на пол. Свет ослепил - но Лешка загородился руками. Врезался в дверь, кувырнулся через плечо. Снег обжег щеку. Но Лешка сразу вскочил. Под окнами проходила дорога. По ту сторону - спуск с трубой теплотрассы внизу. Спотыкаясь и падая, он пробежал несколько метров и скатился с обрыва. Снег набился в сапог и за шиворот. Но останавливаться было нельзя. Он подлез под трубу" на одном дыхании отмахал метров двадцать и только тогда мышцы сами расслабились.