Обо всем этом я размышляю, пока мы с Давудом идем уже хорошо мне знакомыми улицами в управление.

Я забыл сказать, что вчера вечером, как только простился с ребятами и зашел к себе в номер, сразу же позвонил дежурному по городу и попросил немедленно выяснить, в какую больницу доставлен с ножевыми ранениями Славка Солодухин, каково его состояние, а также немедленно отпустить, если они задержаны, двух парней, которые привезли Славку в больницу. А у Славки, оказывается, проникающее ранение, задевшее печень. Так что в больнице ему придется проваляться долго, и хорошо еще, если все обойдется благополучно. Я рано утром, еще до прихода Давуда, позвонил Лиде, пока она не ушла на работу. Бедная, как она заволновалась и, конечно, помчалась в больницу. Ее даже не пришлось просить об этом. Я лишь рассказал, как Славка, оказывается, переживает разрыв с ней.

Придя в управление, мы с Давудом обсуждаем куда более сложную и деликатную операцию. Дело в том, что мне хотелось бы лично познакомиться с Гелием Станиславовичем Ермаковым, директором магазина готового платья, о котором так неосторожно упомянул Шпринц в минуту сильного душевного волнения.

В конце концов, мы с Давудом кое-что придумываем. Ого, двенадцатый час! Мне уже пора в больницу к Славке. Там меня будут ждать ребята, если, конечно, не обманут. Не должны. Славкина история здорово, кажется, на них подействовала. Как, впрочем, и судьба Чумы, да и Лехи тоже. Есть о чем подумать даже самому отпетому из этой компании.

Больница, как я выясняю, находится довольно далеко от управления, но я все же решаю отправиться туда пешком, времени должно хватить, а полезным привычкам изменять не следует.

Сегодня здесь совсем тепло, ярко светит солнце с голубого, без единого облачка неба, и ласковый ветер треплет волосы. Влажный асфальт даже слегка дымится. О недавнем снеге напоминает только черная грязь во дворах.

Шагается легко, весело бегут мимо чисто умытые троллейбусы, автобусы. Даже прохожие кажутся мне словно помолодевшими, радостно оживленными. Среди обгоняющих меня машин я неожиданно замечаю ярко-синюю блестящую "Волгу" с красивыми дополнительными фарами и зеркальцами и сразу вспоминаю слова Хромого о каком-то неведомом деятеле здесь, который якобы разъезжает в собственной синей "Волге". И невольно обращаю внимание на номер промчавшейся мимо машины.

Я все иду и иду. Уже начинаются совсем незнакомые улицы, в этом районе города я еще не был. Приходится даже спрашивать дорогу у прохожих. Все очень охотно и подробно объясняют, иногда останавливаются двое или трое, и тогда возникают даже короткие диспуты. Почти как у нас в Москве.

Вот, наконец, и больница. Вернее, это целый больничный городок. В большом зеленом парке разбросаны бесконечные корпуса, то совсем старые, низенькие, с какими-то допотопными колоннами, а то новые, светлые и очень гордые, самоуверенные какие-то. На перекрестках аллей стоят столбики с укрепленными на них голубыми стрелами, где обозначены номера корпусов. Мне нужен четырнадцатый. Хотя и не сразу, но все же довольно скоро я его нахожу. Он новый, двухэтажный и очень длинный, почти невидимый за стеной деревьев и необычайно густых, высоких кустарников.

Возле входа На белой скамье сидят мои ребята. Их только двое, Жук и Рыжий. Да, всего лишь двое из шести. Вид у них несколько, я бы сказал, скованный и какой-то взъерошенный. Уж очень непривычная обстановка здесь, я понимаю. Неизвестно, как себя вести. Но Славку все же решили проведать.

Я подхожу. Ребята поднимаются мне навстречу и вполне дружески тискают руку.

– Где же остальные?
– спрашиваю я.

– Их дело, - угрюмо отвечает Жук.

А Рыжий ухмыляется.

– Наметились разногласия, - сообщает он.
– Что им светит, нам с Жуком светить перестало. К едрёне Фене все это. С Чумой вместе.

– Слышь, тебя как звать-то?
– спрашивает меня смуглый черноволосый Жук.

– Виталий, - говорю я, улыбаясь.
– Кличка Мент или Отец родной, как пожелаете.

Оба добродушно смеются.

– Я же говорил, что мент!
– хохочет Рыжий.
– Вот такой мент мне подходит.

– А ты у Арсика спроси, ему подходит?
– ухмыляется Жук.

– Это кто такой?
– интересуюсь я.

– А которому ты вчера прием показал, - уважительно пояснил Жук. Сегодня, говорит, проснулся, рукой шевельнуть не может.

– Ты, Виталий, с детьми поосторожнее, - смеется Рыжий.
– Я слыхал, год ребенка сейчас.

– Баловник попался, - улыбаюсь я.
– Острые игрушки любит.

– Как там Славка-то?
– с напускным равнодушием спрашивает Жук.

– Плохо, - я невольно хмурюсь.
– Проникающее ранение печенки. Знаешь, что это такое?

– Догадываюсь, - резко отвечает Жук.
– Не помер бы часом.

Мы заходим в просторный прохладный вестибюль.

– Ребята, - негромко и строго говорю я, - по особому разрешению халаты сейчас выдадут всем. Прошу, - с ударением продолжаю я, - чтобы было тихо. И всего разрешено видеть пятнадцать минут. Состояние тяжелое. Жена около него.

– Во, - одобрительно кивает головой Жук, - это дело.
– И неожиданно добавляет: - Цветочков бы принести, как положено.

– Могу сбегать нарвать, - лукаво предлагает Рыжий.

Но шутку никто не поддерживает.

Мы по очереди получаем в гардеробе халаты. Нянечка поглядывает на нас с опаской и с любопытством. Интересно, чего ей про нас сказали. Она даже не спрашивает, к кому мы идем. Все ей, очевидно, известно.

Мы проходим через стеклянную дверь в длинный коридор. Вокруг стены, белые двери, вдали видим столик дежурной сестры. Нужная нам палата оказывается совсем близко. Стучать, кажется, не принято. Я просто нажимаю ручку, и дверь открывается. Мы гуськом заходим.