– Ну, вот видишь? Тогда заплатил за это Лосев. Сейчас заплатишь сам, если снова ошибешься.

– Она хорошая девушка, Федор Кузьмич. Вы с ней сами поговорите.

Валя поймал себя на том, что ему и в самом деле хочется, чтобы Кузьмич поговорил с Ниной, чтобы посмотрел, какая она, ну, и, между прочим, утвердил бы самого Валю в его мнении. Валя, как и все, свято верил в проницательность старика.

– Позови ее, - приказал Кузьмич.

Валя поспешно сорвался со стула.

Уже через пять минут после начала разговора Валя понял, что Нина нравится Кузьмичу, безусловно нравится. Он, кажется, даже поверил ей и решил, что Нина не подведет, не смалодушничает, не выдаст Валю. Но всего этого было мало. Кузьмич должен был еще решить, способна ли девушка "подыграть" Вале, помочь ему в опасной ситуации, которая непременно возникнет после встречи с Музой. В глубине души Валя не был в этом уверен. Поэтому он и хотел, чтобы решение тут принял сам Кузьмич. Валя же мог поручиться только за Нинину честность. Что делать, большего он взять на себя не мог. Ведь на карту ставилось слишком много. И Валя ждал.

Но вот Кузьмич медленно, со значением сказал, вертя в руках очки:

– Так вот, Нина. Вы можете нам очень помочь. А нам - это значит и всем. Мы ведь не для собственного удовольствия и не для собственной безопасности, между прочим, преступников ловим. Такая уж у нас малоприятная, но, я считаю, полезная служба. И не всякому мы, кстати говоря, доверимся. Это вы, наверное, понимаете?

– Конечно...
– тихо ответила Нина, все еще удивленная и растерянная от этой неожиданной беседы.

А Кузьмич, помолчав, вдруг спросил:

– Вы Музу, когда встретитесь, можете куда-нибудь пригласить?

– Я не знаю... куда мне ее пригласить.

– А я знаю!
– неожиданно воскликнул Валя.
– Я приглашу вас обеих. А Муза позовет этого... Колю. Ручаюсь.

– А куда вы нас пригласите?
– улыбаясь, с любопытством спросила Нина.

И Валя заметил, что ее улыбка тоже понравилась Кузьмичу.

На самом деле Кузьмичу понравилось другое. Он заметил, что девушка постепенно успокаивается и осваивается с необычной ситуацией, что она внутренне уже как бы настраивается на ту линию поведения, которую от нее ждут, и это, кажется, не требует от нее особых усилий, не требует преодоления какого-то внутреннего сопротивления, то есть сопротивление, конечно, было, не могло не быть, но преодолелось, вот сейчас уже преодолелось. Да, Нина, кажется, подходила к той роли, которую ей собирались поручить.

– Так куда же вы нас пригласите?
– повторила свой вопрос Нина уже уверенней и даже с вызовом, словно подзадоривая Валю.

– Увидите, - загадочно ответил он.
– Только не отказывайтесь.

– Это новый ваш приятель, - пояснил Кузьмич без тени усмешки.
– Вы еще не успели познакомить его с Музой. А он, понимаете, за вами изо всех сил ухаживает. И вам он нравится, не забудьте.

– Не забуду, - засмеялась Нина.

Сейчас она была совсем не робкой, а очень даже бойкой, и это неожиданно было Вале приятно.

– А я с удовольствием буду ухаживать, - сказал он.

– Ты, милый мой, потом будешь от этого удовольствие получать. А пока советую не забывать про главное. Дорого может твоя забывчивость обойтись.

Кузьмич был удивлен и слегка раздосадован: кого-кого, но Денисова предупреждать о таких вещах ему еще не приходилось.

Затем Нина позвонила Музе, и та предложила встретиться на площади Маяковского, возле входа в метро.

Когда они вышли из кабинета Кузьмича, Валя остановился и виновато сказал:

– Ой, Ниночка, извините, забыл кое-что спросить. Подождите меня одну минуту.

Он чуть не бегом вернулся в кабинет. Кузьмич ждал его.

– Значит, так, - сказал он.
– Группа следует за вами. На машинах. Твоя задача не входить в ту квартиру, а выманить их из нее. Или, в крайнем случае, вместе потом выйти с Чумой. Ты меня понял?

– Понял, Федор Кузьмич. И когда он будет рядом, я...

– Дальше действуйте по обстановке. Но сигнал даешь ты.

...До площади Маяковского их довезли на одной из машин. Дальше Нина и Валя, оживленно беседуя, не торопясь пересекли площадь, миновали памятник Маяковскому и подошли ко входу в метро, рядом с массивными квадратными колоннами концертного зала.

Стоял редкий теперь для зимней Москвы морозный, солнечный день. Бесконечный поток прохожих обтекал огромные колонны, и снег, видимо перемешанный с солью, черным месивом жирно чавкал под ногами. Только на дальних крышах да на темной фигуре памятника он лежал неправдоподобно белый, стерильной, казалось, чистоты.

Нине удивительно шло, по мнению Вали, синее пальто с пушистым белым воротником и белая, из того же меха, шапка. Глядя на ее разрумянившееся лицо и потемневшие от сдерживаемого волнения глаза, он поминутно спрашивал:

– Вам не холодно?

– Что вы, - улыбалась Нина и, глядя на его драповое пальтишко и тонкие ботинки, добавляла: - Это вам, наверное, холодно.

– Мне холодно не бывает, у меня пальто специальное, с электрическим подогревом.

Так они по очереди уверяли друг друга, что им не холодно, пока Нина вдруг не воскликнула:

– Вот и Муза!..

Валя посмотрел в ту сторону, куда смотрела она, и сразу узнал Музу. Она была удивительно похожа на мать, только выше и краски на смуглом лице были ярче, а походка легче и порывистей. "Красавица, конечно", - неприязненно подумал Денисов. А Муза уже подошла к ним в своей красивой дубленке, пушистой огромной шапке и изящных сапожках, вся словно сошедшая со страницы журнала мод, оживленная, улыбающаяся, сознавая, что привлекает всеобщее внимание, и радуясь этому. Она увидела Нину, обняла ее. И Валю покоробило от этого объятия.