Конг уже давно поджидал своего агента с арестованным. Вызванные им члены военного трибунала города, выпив все запасы начальника контрразведки, затеяли преферанс и нетерпеливо посматривали на часы в предвкушении веселого развлечения.

Шпалера втолкнул Фухе в кабинет и провозгласил, выплюнув жвачку:

– Вот. Говорил на президента дурак.

Конг потер руки, члены трибунала поспешили подвести итог преферанса и расплатиться друг с другом, и началось судилище.

Против ожидания Фухе получил 15 суток не за нарушение общественного порядка, а за оскорбление президента, да еще плюс 15 лет за разглашение государственной тайны.

В городской тюрьме его встретил Дюмон, приятно улыбнулся и проговорил:

– Значит, соседями будем? Правда, недолго: мне через два года на пенсию, а ты, сокол, говорят, на пятнадцать лет к нам собрался? Ну, милости просим, со счастливым прибытием! А тюремщиком я к тебе Алекса приставлю, чтоб не скучал, а то, знаешь, радио у нас нет, книги газеты не положены, девочек не держим...

– Безобразие...- возмутился Фухе.- Раньше все это позволялось...

– И сейчас позволено,- пояснил Дюмон.- Но только уголовным. А ты у нас, гусь, политический, тебе никак нельзя.

И комиссара поместили в чистую и уютную одиночку.

2. КРЫША НАД ГОЛОВОЙ

Вечером на дежурство по политическому отделению городской тюрьмы заступил Габриэль Алекс.

Фухе долго взывал к своему другу из-за железной двери, но безуспешно:

разговаривать с заключенными тоже не полагалось. Тогда Фухе решил

объявить голодовку. Он подпер дверь своей казенной железной кроватью, и когда Алекс стал открывать ее, чтобы дать заключенному ужин, она не поддалась.

– И черт с тобой,- равнодушно произнес Алекс и сам слопал ужин.

Фухе с пустым желудком плюхнулся на кровать, но заснуть не смог: всю ночь из центра города доносились какие-то взрывы, пулеметная стрельба и скрежет гусениц. Впрочем, заключенного это мало интересовало. Под утро, наконец, он заснул.

Разбудили его весьма грубо. Кровать, подпиравшая дверь, с визгом отлетела к противоположной стене, а Фухе, грохоча вставными челюстями, грюкнулся на пол.

В камеру вошли двое. При виде первого из них Фухе в ярости зачихал: это был Конг. А вторым оказался старикашка Кальдер, преизвестнейший генерал, который давно уже отметил свое девяностолетие.

– Вставай, гусь!
– приказал Конг.- Хватит на полу валяться, простудишься!

– Да-да, молодой человек, вставайте,- упрашивал Кальдер.- Простудитесь, а вы нам, хе-хе, здоровеньким нужны.

Фухе встал и тупо уставился на гостей.

– Ну, вот и амнистия,- сказал Конг.- Можешь быть свободным, только подпиши вот эту бумажку.

Конг протянул опешившему Фухе листок.

Фухе прочитал его и чуть не поперхнулся.

– Опять военный переворот?
– наконец спросил он.

– Гражданский, молодой человек, гражданский, хе-хе!
– возразил Кальдер и показал на свой вполне штатский костюм, состоявший из потрепанных джинсов и футболки.

– Быть не может!
– не поверил Фухе.- Конг и Кальдер - и вдруг гражданский переворот?

– А вы в окошечко свое, хе-хе, посмотрите,- предложил Кальдер.- Сами убедитесь.

Фухе глянул через решетку. Действительно, все напоминало военный переворот, но переворот все-таки был гражданский. Во дворе тюрьмы стоял танк, на башне которого красовалась малая надпись: "Трактор"; по улице шли молодчики с автоматами, но в шортах и кедах. Шли они строем и со знаменем и с командиром впереди, но на знамени было написано: "Спортивная команда имени Свободы", а командир, видимо, был тренером.

– Да,- согласился Фухе.- Но почему подписать манифест должен я?

– Когда мы свергли этого изменника Сорвиля,- объяснил Конг,- я сразу предложил твою кандидатуру как самого популярного в народе человека.

Господин Кальдер уже стар, я чересчур жесток, а другие наши соратники малоизвестны. Вот почему я и предложил тебя на пост главы временного правительства вплоть до новых президентских выборов, которые мы проведем через пару дней. Впрочем, президентом тоже будешь ты.

– Зачем же тогда нужно было сажать меня в тюрьму?
– удивился Фухе.

– А это чтоб ты не отказался стать президентом,- ухмыльнулся Конг.

– А если я откажусь?

– Ну и будете сидеть здесь пятнадцать лет, хе-хе, и пятнадцать суток,вмешался Кальдер.

Фухе хоть и не очень понимал, что кругом происходит, но он понял одно: его опять ставят под удар. Если переворот провалится, полетит не чья-то голова, а его. Если же переворот будет удачным, его сделают послушной марионеткой.

– Я лучше здесь посижу,- ответил он.

Кальдер и Конг от изумления открыли рты.