Больно, грустно, обидно - хоть плачь. Сел на рельс и впрямь поплакал немножко и пошел дальше. И что меня дернуло ввязаться во все это? Мало мне, видите ли, рядовых будней, захотелось непременно героических. Что же теперь нюнить и жаловаться на судьбу, когда сам виноват?!

Я брел по шпалам уже более часа. Дождь давно перестал. Небо вызвездило и теперь было торжественным и парадным. Совсем стемнело, когда впереди замаячили огни большого поселка или города.

– Ау, люди!
– заорал я от избытка нахлынувших на меня чувств.
– Я люблю вас, люди! Вы даже себе не представляете, как я вас люблю!

Совсем было задремавший воздух от моего крика встрепенулся, завибрировал и откликнулся гулким и протяжным эхом: "У-у-у! Ю-ю-ю-у!" На окраине залаяли собаки.

Через полчаса я был на станции Татарск. А это означало, что я уже достиг пределов своей родной области. Правда, до Новосибирска еще пилить на поезде часов семь-восемь. Но все равно, можно сказать, что я дома.

Пошел к дежурному по станции и все ему выложил. Дядька оказался добрым, всему поверил и, не задавая лишних вопросов, спросил сразу о главном:

– На каком поезде ехали?

– "Адлер - Новосибирск". К сожалению, номера не помню.

Дежурный посмотрел на часы.

– Почти три часа, как он прошел. Барабинск уже миновал. А вы до Новосибирска ехали?

"Значит, лежал я без сознания где-то около часа, - отметил про себя. А мне показалось, что целую вечность".

– Да, до Новосибирска.

– Вот в Новосибирске и получите свои вещи. Что у вас было?

– Брюки и рубашка на плечиках и портфель.

– А что в портфеле?

– Да ерунда всякая - бритва там, зубная паста, мыло, одеколон, книжка. Да, еще пижама. Вот и все.

– Вагон, купе?

– Восьмой вагон и, по-моему, четвертое купе. А вот место не помню.

– Ничего. Все нормально.

Он надел наушники, взял в руку микрофон, поочередно включил на пульте несколько тумблеров.

– Никитин, это ты?.. Привет! Галушко из Татарска беспокоит... Здесь такое дело, понимаешь. Человек от поезда отстал... Ну, так получилось... Вот он передо мной... Пятьдесят восьмой "Адлер - Новосибирск"... Да. Вагон восьмой, купе четвертое. Говоров... Да-да. Говоров... Брюки и рубашка на плечиках и портфель с бритвенными и туалетными принадлежностями... Ну, бывай!

Он снял наушники, улыбнулся мне.

– Ну вот и порядок. В Новосибирске все получите у дежурного.

– Большое спасибо! А скоро поезд?

Он вновь взглянул на часы.

– Через полчаса. Но надо бы сообщить нашей милиции.

– Никуда сообщать не надо, - возразил я.

– Ну, как знаете, - тут же согласился дежурный,

– Мне нужно покупать билет?

– Да нет, так подсадим.

Есть же душевные люди. Вот на таких мужиках, как этот дежурный, и стоит пока Земля-матушка. Не было бы их, давно бы рухнула, провалилась в тартарары. Точно.

Глава 8

Добрался до Новосибирска лишь в восемь утра. Забрал свои вещи у дежурного по станции и прямиком двинул домой зализывать раны. В редакции решил пока не появляться. Во-первых, необходимо было выиграть время и до поры до времени не светиться. Во-вторых, боялся, что не утерплю и плюну в физиономию моему бывшему другу Ромке Шилову с явными тяжелыми последствиями для моего и без того слабого здоровья.

Когда дома взглянул в трюмо, то не без основания спросил себя: "Кто этот тип с грязным и побитым лицом последнего бомжа? Только не говорите мне, что вот это когда-то было Андреем Говоровым. Не смешите людей. Кто ж в это поверит?! Андрюша был вполне приличным мальчиком с вполне симпатичным фейсом. А этот отдаленно не похож даже на его копию".

Наверное, для того, чтобы убедиться окончательно, кто все же выступает там, из туманного зазеркалья, я полностью разделся. И вновь себя не узнал.

Но проникся искренней жалостью и сочувствием к моему двойнику, ибо тело его состояло, казалось, из сплошных синяков и ссадин. Мне даже почудилось, будто на лице незнакомца проступила бледная маска смерти. Положительно, он плохо кончит, и даже очень скоро. Попытался найти слова, которые способны были бы подбодрить несчастного, заронить в сердце надежду на лучшее будущее. Но, как ни старался, таких слов найти не смог. А потому мрачный и злой поплелся в ванную.

Приняв горячий душ и смазав все свои многочисленные ссадины зеленкой, почувствовал облегчение. Решил, как и обещал, позвонить Тане.

– Слушаю, - раздался в трубке знакомый нежный и приятный голосок.

– Привет, Малыш!
– почему-то назвал я ее новым именем, которое мне сразу понравилось.

Несмотря на столь необычное начало нашего разговора, Таня меня узнала и очень обрадовалась.

– Андрюша! Здравствуй! Ты когда приехал?

– Только что. Ты чем занимаешься?

– Ничем. Родители ушли на работу, а я бездельничаю.