А кто их на самом деле убрал, тоже особого секрета для профессионала не составляло. Зная расклад сил, он, на месте любого следака, сразу повесил бы эту «мокруху» на матвеевскую братву. И почерк уголовный, не интеллигентный, и результат наверняка нулевой. Отсюда – озлобление, а господин Бирюк стал его первой жертвой. Но мог бы и не стать, если бы господа хозяева не брали на себя проблемы, им не присущие. Каждый должен заниматься своим делом, тогда и в стране будет наконец наведен порядок…

Все это Николай Андреевич, нимало не стесняясь, высказал Анатолию Ивановичу и, кажется, попал в точку. Понял его хозяин. И тут же выдал новое задание. Не простое, как показалось поначалу. Вот уже вторая неделя пошла, а результатов – пшик.

За семьей Олега Скляра установили наблюдение. Такое плотное, что без ведома «топтунов» Лаврухина ни сам папаша, ни дочка его, ни ее хахаль и шагу сделать не могли. Но вот младшего сына Олега Николаевича, как ни старались, обнаружить так и не сумели. А время идет, и хозяин нервничает. Даже показалось при последнем разговоре, что Плешаков напрочь забыл о трагической гибели Бирюка. Нет, не забыл он, конечно, просто временно отложил вопрос в сторону, и Лаврухин чувствовал, что однажды придет момент, когда ему прикажут вспомнить ту обиду и сказать свое веское слово.

И еще об одном не преминул заявить хозяину Лаврухин. Он сказал, что не привык действовать с завязанными глазами. Какие-то особые тонкости могут оставаться тайной за семью печатями, но главные условия игры должны быть ему абсолютно понятны. Ибо только тогда он сам и сможет принять единственно верное решение.

Плешаков не смог тут ничего возразить и поделился планами относительно той информации, о которой вскользь упомянул в разговоре со своими партнерами Виталий Борисович Западинский. Теперь стало ясно и Лаврухину, что это за ветер и откуда он дует. Словом, все его действия должны были свестись к тому, чтобы обнаружить и нейтрализовать юного хакера. Нейтрализовать в том смысле, чтобы украденная тем информация плавно перетекла в карман Плешакова.

Оставалось еще, правда, выяснить, что это за информация и почему Виталий Борисович буквально сходит с ума от ее важности. А уж гордится своим выкормышем так, будто тот и в самом деле золотой клад нашел.

Западинского, естественно, об этом не спросишь. Значит, надо действовать через тех, кто стоит близко и может быть в курсе дела.

И Николай Андреевич Лаврухин, прикинув так и этак, принял наконец кардинальное решение…

…Шла ежедневная вечерняя информационная программа. В прямом эфире пресс-секретарь президента, как обычно, рассказывал о здоровье первого лица страны, о его потенциально боевом состоянии духа, несмотря на то что он уже вторую неделю находился в Центральной клинической больнице. Бодрое интервью иллюстрировалось съемками из ЦКБ, уклончивыми комментариями лечащих врачей.

Впереди еще были прямые репортажи из Совета Федерации, из Госдумы, материалы собкоров из Дагестана, где заваривалась новая военная каша, из-за рубежа…

Лена Скляр, одетая в строгий костюм от Шанель, с разрезом до бедра на узкой юбке, томилась в своем виртуальном пространстве в ожидании очереди предстать перед взором восхищенных телезрителей и, сияя тысячедолларовой улыбкой, уведомить их, что завтра их снова ожидает ненастная, дождливая погода с пониженным атмосферным давлением. Дела-то меньше трех минут, а ожидания…

Дальнейшее время было у нее уже распланировано. Перед эфиром позвонил Виталий и сообщил ей – не пригласил, а именно так: сообщил, – что вечером после информационной программы она едет с ним на прием в «Рэдиссон-Славянскую». Что она там забыла, Лена, естественно, не знала, но поняла, что нынче сопровождает самого. То есть исполняет роль, которая ей порядком надоела.

На первых порах ей нравилось и льстило изображать «герлу» всесильного Западинского, ловить на себе почтительно-завистливые взгляды других женщин, полагающих, вероятно, что у Витальки она из шампани ванны принимает. Но все было гораздо прозаичнее, хотя в том же шампанском она при желании и в самом деле могла бы искупаться. Она скоро поняла, что нужна Западинскому в качестве отвлекающей внимание, красивой ширмы. Пользовался он ею и для собственных нечастых физиологических утех, которые назвать сексуальными можно было с большой натяжкой. Как и многие другие азартные бизнесмены, ворочающие запредельными суммами, Виталий быстро терял свою мужскую потенцию. И чем меньше он становился мужиком в прямом смысле слова, тем жестче и эгоистичнее относился к ней.

Лена не была примитивной дурой, которую так уж ослеплял бы блеск показной роскоши: крутые машины, подобострастные официанты, дорогие наряды, представляемые всемирно известными фирмами исключительно для демонстрации в прямом эфире, и прочая шелуха. К тому же ей просто надоело находиться «при». Это папаша ее, мечтавший «устроить» дочь, мог рассуждать о каких-то там перспективах. Лена же понимала, что время сказок миновало и любая красивая кукла ею и останется – превращений не будет. И она сама нужна Виталию постольку поскольку. А в общем, и не она даже, а ее младший брат Вадим. Со всеми его компьютерными увлечениями и способностями, приносящими, как догадывалась Лена, баснословные барыши покровителю.

Вадим с некоторых пор вообще не жил дома. Виталий, как заявил однажды брат, создал ему все возможные условия для дальнейшей жизни. Даже в институт ходить не надо. Чтобы не тратилось полезное время на поездки и разговоры, договорились с преподавателями, что они будут ему сами назначать время для сдачи зачетов и экзаменов. Своеобразный такой экстерн, более чем щедро оплаченный Западинским. Вадима такая постановка вопроса устраивала, его покровителя – еще больше. Свой новый адрес Вадим никому не сообщал, иногда звонил по мобильному и интересовался здоровьем отца и сестры, о себе говорил, что у него все в порядке. Заедет тогда-то и тогда-то. И появлялся в сопровождении личного телохранителя – молчаливого гиганта, призера греко-римской борьбы.