Шрифт:
– Проснулся? Молодец!
– он сунул мне открытое пиво и присел на край постели.
– Телевизор ты не смотрел, конечно?
– Конечно!
– коротко ответил я.
– Ну да, влюбленные котлов не рассекают!
– вздохнул Годунов и сделал мощный глоток пива.
– Клинику вчера взорвали, на Гагаринской…
– Иди ты!
– Погиб главный хирург и две медсестры - операционная и процедурная, уничтожен банк данных и какая-то аппаратура, по мелочи.
– Кого-то из них ты знал?
– догадался я.
– Главного хирурга и знал, через него все делалось. С медсестрами тоже знаком был, но так - цветочки, шоколадки, ты ж понимаешь…
– А больные?
– А чего - больные? Кто их считал, больных-то? Половина разбежалась, наверное. Там такие люди лежат, что с милицией им контактировать никак нельзя!
– Думаешь - наш двойник?
– Похоже на то. Во всяком случае, его акции сильно поднялись в цене.
– И теперь на него не выйти?
– Есть там еще один человек, - Годунов залпом допил пиво, вытер ладонью рот, подумал мгновение, - о нем в «Криминальном Петербурге» ничего не говорилось, надеюсь - жив, здоров… Будем работать!
– Будем, - согласился я.
– Показывай, где у тебя душ!
Глава двенадцатая
Привет от костлявой
Традицинным, еще с советских времен, местом воровских сходняков был ресторан «Медведь». Но если тридцать-сорок лет назад воры в законе пробирались туда, как Ленин в Финляндию, украдкой и изменив внешность, то теперь они съезжались на роскошных иномарках, которым гаишники давали зеленую улицу и услужливо прогибались, отдавая честь темным тонированным стеклам.
Первым, по понятиям, приехал Кирей. Его джип въехал на территорию «Медведя» и остановился у самого входа, где уже ждали три человека - швейцар, как положено, из бывших гэбэшников в немалых чинах, и два «бодигарда» из службы безопасности самого Кирея. Они с прошлого вечера находились в «Медведе», облазили за это время не только здание ресторана, но и всю прилегающую территорию, не заглянув разве что в задницы павлинам, которые по летнему времени гуляли в специальном вольере и за бутерброд с колбасой охотно распускали хвосты перед пьяными посетителями.
* * *
Я сидел за столом в годуновской гостиной и оглядывал свою гвардию. Годунов и Порфирин выглядели бодрыми, здоровыми и готовыми выполнить любую поставленную перед ними боевую задачу. А вот Кеша Бессонов был плох, он беспокойно шевелил пальцами, морщился, негромко рыгая, и оборачивался при этом на сидящую в сторонке Светлану. Она сидела, вытянувшись и прямо держа спину, с ладонями на коленях, и твердо, трезво смотрела мне в глаза. Ни дать, ни взять - строгая классная дама из Смольного института благородных девиц, разве что без пенсне и указки в руках.
– Господа, - начал я свою программную речь, - я считаю, что неведомый двойник является ключевой фигурой в нашем деле и он каким-то образом связан с Романовым-Черных. Почему я так считаю - не спрашивайте, я не знаю, не могу объяснить, интуиция. Проще всего было бы спросить об этом господина Романова, но он далеко, в Германии, а мы, как известно, в России. Поэтому, чтобы раскрыть его тайные замыслы, я предлагаю немного помутить воду и побросать туда камушки, а потом посмотрим на круги, от них исходящие, и, может быть, что-нибудь да поймем.
Я гордо посмотрел на Светлану, ожидая, что она оценит изящество моей речи. Она сидела так же - прямо и неподвижно, никак не выказывая восхищение моим ораторским даром.
– Кругов пойдет много, - продолжил я, - и один из них обязательно приведет нас к Романову, заставит его шевелиться, что-то делать, кого-то искать. В конце концов, он меня отправил в Россию не водку пить, а для какого-то непростого задания…
– Что надо делать?
– спросил Годунов.
Я помолчал, план, который я должен был изложить своей команде, только-только рождался в моей голове.
«Не надо было пить вчера», - сказал я сам себе, потом вздохнул и сказал уже вслух:
– Кеша, принеси пивка!
Бессонов ожил и, как джинн из арабской сказки, мгновенно исчез и столь же мгновенно появился с шестью бутылками пива в руках.
– Опять!
– с укоризной сказала Светлана, но пиво взяла и, изображая отвращение, стала пить.
Я сделал глоток, насладился пивными пузырьками, ударившими в нос, и почувствовал себя уже другим, решительным человеком, имеющим четкий, разработанный план.