— Это стена виновата.

— ?

— Скалы не пропустили животных к нам, в степи возле города. Овцебык и кролы, которых мы с тобой видели, случайно заблудившиеся животные… Им не было нужды покидать эту землю — долина обеспечит всех, живущих здесь зверей, необходимым для пропитания. Я вижу ручейки и речушки, отблески от озёр — воды здесь хватает в избытке! Им есть, чем питаться — вон какое разнообразие трав!

— Надо быть с ними поосторожнее… — Ната отбросила от себя несколько соцветий, попробовав их на вкус.

— Как твоя нога?

Она поморщилась.

— Не знаю… Не болит, но я ее почти не чувствую.

— Давай сюда.

Стопа распухла еще больше — она, еле-еле, умещалась в мокасин и завязки сходились с трудом.

— Плохо… Нужно что-то делать.

— Надо поискать подорожник. Он всегда помогает в таких случаях.

— А ты знаешь, как он выглядит?

— А разве бывший спасатель не знает?

Я усмехнулся.

— В том то и дело, что бывший. Да и не учили нас подручными средствами пользоваться… Все, как-то больше, на современные полагались. Давай спускаться — попробую опознать, если найдем…

— Как скажешь, муж мой…

— С каких это пор ты стала такой покладистой?

Она хмыкнула и отвела лицо. Я улыбнулся и протянул ей руку. Мы стали спускаться вдоль хребта, на котором находились, к берегу реки. Здесь, вдали от того места, где мы едва не утонули, она уже не казалась такой дикой и свирепой, хотя и тут было видно, как стремительно течение, и, как резвится ветер, срывающий верхушки волн в середине потока… К самой воде мы подходить не стали — не было нужды. Питьевая вода у нас во флягах появилась — мы встретили несколько пригодных ручейков, а иной надобности пока не требовалось.

— Здесь заметно теплее!

Я кивнул:

— Да, это так. Ты чувствуешь? — Даже под ногами земля не такая промерзлая, какая была у нас. Правда, с другой стороны, мне это не очень-то и нравится…

— Почему?

— А ты не догадываешься? Если земля так прогрета в это время года… И вся эта долина, соответственно, имеет на несколько градусов, температуру воздуха выше обычной — то, что это может означать?

— То, что ее греет изнутри. Я поняла. Но тогда…

Она поежилась. Я тоже нахмурился, вспомнив о постоянных толчках и столбах дыма, вырывающихся в городе из провалов.

— Нет… Не может быть. Откуда здесь вулканы?

— Все могло очень сильно поменяться. Дар… Это землетрясение, по всей планете — оно могло сдвинуть такие пласты, принести такие разрушения — вспомни провал! По сравнению с ним, подземный вулкан не кажется мне столь уж нереальным… Здесь все находится на бомбе замедленного действия!

— Оставим пока выяснение на потом… Угар что-то учуял — он посматривает на кусты и хочет убежать! Угар!

Хвост громадного пса вильнул за поворотом, и мы остались одни. Она вздохнула:

— Когда ни будь, он нас подведет… Нельзя ли приучить его, чтобы он не убегал без команды?

— А ты попробуй…

Мы услышали радостный лай нашего могучего друга и, через минуту, увидели его самого. Угар гнался за каким-то зверьком, с азартом погони, не замечая препятствий, в виде колючих зарослей, сильно напоминающих кусты дикой розы, достигших неимоверной высоты. Он сшибал на бегу крупные, мясистые цветы, и воздух сразу наполнился их пряным, дурманящим ароматом. Ната, загоревшись, тоже хотела достать свой дротик, но я положил руку на ее плечо:

— Нет. Он справится сам. Не мешай ему добывать себе пищу… Не кормить же его вечно консервами!

Пес гонял обезумевшего зверька кругами. Долго это продолжатся не могло — послышался визг, ожесточенное рычание — и все стихло. Через несколько секунд наш пес, довольный своей охотничьей удачей, появился из зарослей и положил к нашим ногам тушку придавленного им зверька. Он уже не походил ни на Крола, ни на тех, более мелких, которых Угар ловил в развалинах.

Возможно, это был суслик, только более крупных размеров. Ну и конечно, у него были, такие же столбообразные лапы, как и у всех, кого мы видели переменившимися после катастрофы.

Ната брезгливо поморщилась. Я усмехнулся:

— Оставь его Угару. Тем более, что он уж что-то очень ревниво посматривает, на то, как ты вертишь зверька в руках. А шкурку оставим себе

— пригодится, когда ни будь… Слышишь, ты, увалень?

Пес преданно вильнул хвостом, не сводя глаз со зверька в руках Наты.

— Слышит, как же… Лови! А вот нам опять придется есть то, что мы взяли с собой.

Я никак не отреагировал на замечание Наты — консервы надоели нам обоим…

Угар поймал тушку и развернулся к кустам, всем видом показывая, как ему не терпится туда — в манящую даль. Но я был непреклонен. Ухватив пса за густую шерсть, я протащил его несколько шагов, и он, осознав, что это уже не игра, подчинился. Ната, в знак примирения, почесала у него за ухом — громадная псина немедленно повалилась на спину, подставляя ей и живот.