Если это люди, посланные для того, чтобы найти нас и семью индейца, я их выслежу, и, уже тогда, мы станем принимать решение.

Ругань и крики не прекращались — эти люди понятия не имели о том, что следует соблюдать скрытность. Либо, они считали, что раз их много, то в прерии теперь только они настоящие хозяева! Но волки и дикие собаки, не раз и не два, прибегали именно на шум, и сейчас им просто везло, что поблизости не оказалось достаточно большой стаи свирепых хищников…

Возле лагеря чужаков я увидел, крадущегося в кустах, Трясоголова, и негромко окликнул его. Он вздрогнул, но, увидев кто перед ним, обрадовано приподнялся.

— Ты один?

— Да. Моим девушкам не зачем заходить в такую даль, — я решил отвечать довольно туманно — пусть думает, что они далеко отсюда.

— Это хорошо, Дар! — он взял меня за руку и, продолжая озираться, стал отводить в сторону. — Это очень хорошо! Тут такое творится…

— Что происходит, Трясоголов?

— Эти синие… Они отобрали у Чайки улов и ударили её по лицу, когда она стала возмущаться. Никто ничего не сказал… После того, как ты ушел, вернулись другие и стали тебя искать. Они словно с цепи сорвались! Потом подошло еще, человек семь или восемь. Они стали все переворачивать в верх дном… Подошли к жилищу Белого и просто велели ему не вмешиваться! А сами схватили его женщин… А он смотрел и молчал… Дар, это страшные люди!

Никто не посмел вмешаться! Они их насиловали прямо на полу землянки! Мы слышали их крики! Все вместе!

— И ничего не предприняли? Почему?

— А кто мог им помешать? Мужчин в посёлке почти нет — все в прерии, как говорит Сова. А те, кто остались, бояться… С женщинами они легко бы справились. А из меня, какой защитник? — он еще сильнее стал трястись, и я был вынужден удержать его голову руками.

— Что было потом?

— Они прошлись по всем хижинам. И у всех отобрали еду. Туча бьётся головой о стену, они увели ту девочку, которую они приютили недавно…

— Как? Им было мало тех, кого они взяли у Белого?

— Они забрали её сразу, воткнули кляп, чтобы не кричала, и утащили прямо на аркане… Ещё и руки связали, чтобы не пыталась бежать. После этого все молодые женщины и девушки стали разбегаться по прибрежным зарослям, и там началась самая настоящая охота на них! Все закончилось только вечером — пришел еще один отряд синих, с их главным. Он все остановил и даже заставил своих отпустить девушек по землянкам. Только, что с того…

Кажется, его зовут Сыч. Он долго разговаривал со Святошей и тот, потом объявил всем, что мы можем возвращаться по домам — никто больше не станет беспредельничать. Но отныне, все станут половину своего улова оставлять в распоряжении синих, а те, вроде, как станут нас за это защищать от других чужаков. Только, какие еще чужаки? Мы пока видели только этих…

Я скрипнул зубами — эта тактика в прошлом мире уже была известна… Обычный рэкет и вымогательство, но в новых условиях и, с гораздо более открытым, произволом.

— Мужчины вернулись?

— Не все. Кто-то ушел подальше, а кто-то был пойман и приведен ими связанным. Свободными остались только Святоша, Белый, и еще несколько. Но ты ведь знаешь Белоголового…

— И что, он так и молчал?

Трясоголов испуганно сжался, увидев выражение на моем лице.

— Он воет у себя под крышей! Святоша пытался с ним поговорить, но он весь сжался и трясётся… Кажется, их былая дружба сильно пошатнулась после этого. А теперь они рыщут по травам и выискивают всех, кто не вернулся назад. И меня прихватили, да только потом отпустили, потому что от меня какой толк? Я не охотник… Лучше уходи, Дар! Если они увидят твоих красавиц — им не сдобровать!

Я скрипнул зубами:

— Но я — не Белоголовый! И мои жёны — не девушки этого труса! Сколько их здесь?

— Я не знаю точно. Может, человек с пятнадцать. И с ними наши женщины, из поселка…

— Что ж ты сразу не сказал, пожиратель падали! Где они?

— В зарослях, на берегу Змейки. Там недавно поселился Носатый… Эй, охотник! — он крикнул мне в след. — Не все умеют жить так, как вы… кому-то, приходится питаться и объедками с чужого стола!

Я молча отстегнул от пояса нашу добычу — подстреленного Элиной в пути пушистого зверька, чем-то напоминающего хомяка. Трясоголов с жадностью ухватил его на лету:

— Спасибо! Я знал, что ты в душе добрый человек! Будь осторожен!

— А ты — предупреди остальных! Тех, кто придёт из прерий!

Хижина Носатого — это прозвище было из ряда тех, кто получал его сам по себе, без участия Совы, находилась на склоне холма, недалеко от спокойных вод речки. Трясоголов не солгал, чужаки сидели на корточках и о чем-то говорили снаружи, а внутри слышался плач и всхлипывания. Время от времени оттуда выходили другие синие и менялись с теми, кто находился поблизости.

Все они носили чудовищную смерь обрывков из синих курток и штанов, почти потерявших свой изначальный цвет и изорванных до предела. Всё это было приправлено разнообразными обносками, явно позаимствованными с чужого плеча, тем, что они сумели найти и отобрать в поселке! У всех были короткие причёски — что было даже странно — так как в долине никто не заботился о том, чтобы подстричь свои волосы. Такую длину мог иметь только тот, кто был абсолютно лыс, перед самым днем катастрофы — и, вероятно, так оно и было на самом деле. Но возможно, что они и брили свои головы — только оставалось непонятно, зачем? Перед каждым лежали довольно серьезные подобия того, чем были вооружены мы. Короткие и увесистые дубины, металлические прутья с заострёнными концами и парочка арбалетов, на которые я обратил особое внимание. Эти были сделаны на совесть и могли составить конкуренцию нашим лукам. У всех имелись ножи, разнообразные по длине и ширине лезвий. Некоторые были разуты, я видел, как ступни пришельцев были покрыты густым мехом! На какой-то момент мне стало не по себе — такие ноги не могли принадлежать человеку! Но это были люди. Они говорили осмысленно и внятно, хотя их разговор мало был бы понятен не сведущему человеку…