Он произнес это без эмоций, как о чем-то, само собой, разумеющемся.

— А что решил для себя Череп? Он не сталкивался с уголовниками? Сыч приходил и к нам, он знает об этом?

— Да. Сова рассказал мне об этом. Сыч будет мстить, и это плохо кончится для твоего форта.

— У нас есть оружие, Череп. И мы владеем им лучше уголовников!

— А в итоге — вас всех перебьют. Их много, — он равнодушно посмотрел на меня.

— Тогда зачем все это? Ты хотел поговорить со мной — о чем?

Он криво улыбнулся — обоженное лицо перекосилось ужасной маской, и я невольно отшатнулся…

— Вот почему… Ульдэ, я слышал, собирается переселиться к тебе в форт, это так? Возможно, что и я последую ее примеру… Люди Сыча могут гоняться за мной годами, но в горах много места и там не выследить одинокого охотника, даже если они будут прочесывать леса всю жизнь. Череп может составить компанию Дару на тропе войны! Но не оттого, что его трогают чьи-то несчастья. Будь люди в поселках смелее — они давно бы сами прогнали синих. Мне все равно, что с ними станется…

— Тогда, зачем?

Он опустил голову и глухо произнес:

— Я не дикий пес, бредущий, куда глаза глядят… Я — человек, хоть и превратившийся в пугало. Мне можно не доставать оружие — от одного вида моего лица любой впадает в ступор. И ты — не исключение… Но я не могу так больше. Я помогу вам, а ты поможешь мне вернуться к людям…

— Ты ведь и сам можешь это сделать, при чем тут я?

Он выпрямился и сверкнул покрасневшими глазами — без ресниц и бровей они являли собой ужасное зрелище…

— Потому что я не хочу жить среди трусов! Вы — единственные, кто встал на дороге у бандитов. Сейчас нет законов, нет судов и нет исполнителей.

Любой, мог бы подкараулить синего и снять с него скальп! Так, как это может сделать Сова! И никто за это не осудит. Но все, почему-то, выжидают.

Чего ждут? Пока Сыч скрутит их совсем? Мне они не сделали ничего плохого — у Черепа нет друзей и нет ничего, кроме его рук. Я мог бы даже предложить свои услуги Сычу, в обмен на спокойствие. Но мне этого не нужно, Дар. Я, может быть, и жесток, но не совсем бессердечен. И я — не предатель.

— Что ты предлагаешь?

— Захватить, кого ни будь, из их числа и расспросить его обо всем. Я мог бы это сделать и сам, но предпочитаю с тобой.

— Подожди меня на тропе…

Я посмотрел в сторону своих — они держались кучкой возле индейца и Зорьки.

Те стояли, взявшись за руки, и молча смотрели на угли…

— Стопарь, — негромко позвал я кузнеца. Тот вздрогнул и повернулся.

— Ты звал?

— Мне надо отлучиться на какое-то время. На пару дней, возможно. Помогите

Сове — если о чём попросит. И не оставляйте без присмотра Зорьку — она не в себе. Когда вернусь — пойдём в форт.

Стопарь недовольно вздохнул — он считал, что нам следует идти домой немедленно. Но у меня уже был иной план…

— Ульдэ хочет пойти с тобой!

Девушка незаметно подошла с боку и поигрывала своим легким копьём.

— Ты могла бы остаться здесь — Зорьке твоя помощь не помешает!

— Ульдэ не умеет утешать. Твои скво справятся с этим лучше. Ульдэ знает о том, что хочет Череп, а, кроме того, она может провести охотников самой кратчайшей дорогой!

— Череп тоже знает прерии…

— Ульдэ — не хуже. Или ты не веришь мне?

Подошедший ко мне охотник примирительно сказал:

— Возьмём её, Дар. Она всё равно не отвяжется. Ты сам посмотри, она, вообще, мало похожа на девушку, так, случайно, надела женскую одежду!

Та сверкнула глазами и резко обернулась к нему:

— С каких пор Череп судит людей по их одежде? Ульдэ не знала иной и раньше, когда мир вокруг нее был прежним!

— Всё, хватит. О чём спор? — я поправил перевязь ножен меча и лук на спине. — Выйдем немедленно. Ты говорила — это случилось вчера вечером?

— Чуть раньше. Но они всё ещё там — ищут свой собственный след!

— Тогда — вперёд!

Я не стал подходить к Нате, поручив передать мое решение Стопарю, и предвидел, что по возвращению меня ждет нехилая трепка от обеих рассерженных женщин… Первой шла Ульдэ — охотница выискивала свои же следы, которые могли привести нас к оставленным ею в низине, незадачливым разведчикам Сыча. Здесь хватало зыбучих песков, ползущих лишайников, скрытых под мхом, провалов — нор, оставленных свинорылами. Следовало быть внимательными, чтобы не угодить ногой, в какую ни будь, из этих ям или петель, но нам, приученным к подобного рода неприятностям, все эти преграды давались не в пример легче, чем бандитам. Я был уверен в том, что они тратят на дорогу гораздо больше времени и не всегда могут пройти ее без потерь. Череп предложил перехватить бандитов ближе к самому поселку, и я, немного поколебавшись, принял совет охотника. Те двое, обезоруженных девушкой разведчика, уже могли погибнуть — низина не прощала и не давала спуску никому, кто стал бы ее пересекать, предварительно не подготовившись к этому, со всей тщательностью… Ночь провели в яме — их много попадалось в прерии. На её дне рос мох и трава, и мы вполне комфортно провели время до рассвета. Ульдэ легла возле меня, а Череп невозмутимо отвернулся в сторону. Я подумал, что могут быть проблемы, но она просто приткнулась рядышком и уснула, или сделала вид, что спит. Я тоже устал и, выждав время, какое требовалось для того, чтобы меня сменил Череп, разбудил охотника и сам забылся в дреме… Мы давно уже приучились спать спокойно только в доме. В прериях и предгорье, где мы иногда бывали, приходилось быть начеку. Они не прощали расхлябанности и благодушия. Дикие собаки, волки или крысы иногда спускались сюда со своих излюбленных мест и тогда, в травах, разыгрывалась очередная драма, от которой потом не оставалось даже следов.