Угар, повизгивая от боли, подполз к нам и пристально стал рассматривать плачущую женщину. Та, склонившись над телом задушенной, ничего не видя и не слыша, что-то шептала, гладя её рукой по растрепанным и окровавленным волосам. Я повернул ее к себе, с усилием удерживая её руки в своих. Ната тихо возникла за моей спиной:

— Никаких следов. Если бы Угар смог…

— Ясно. Ната, помоги мне её увести отсюда. Хотя бы туда, на поляну, где костёр… Иначе она сама не встанет.

— Это её мать.

— Похоже.

Против ожиданий, мы легко оторвали плачущую женщину от тела. Я — опираясь на палку, Угар — ползя и поскуливая, а Ната — удерживая за локоть женщину поднялись на бугор и стали спускаться к месту первого побоища. Положение было тяжёлым. Из нас всех, только Ната осталась невредимой, не считая нескольких случайных ссадин. Я, с каждым шагом, чувствовал ноющую боль в ноге, плечо распухло, и к нему невозможно было прикоснуться. Пёс волочил задние ноги и тоже был не в самом лучшем состоянии. Что касается девушки — дочери убитой, то она ещё не вышла из шока и, перестав причитать, молча сидела возле костра, не принимая участия в нашем, с Натой, разговоре.

— Мы их будем хоронить?

Я ответил не сразу. Долг, веками заложенный в нас перед мёртвыми, требовал того, о чём спрашивала Ната. Но исполнить это реально было невозможно. У нас не было ни сил, ни возможности, чтобы без лопат выкопать, в перевитой множеством плотных корней почве, могилу для более чем десяти трупов.

Шестеро убитых нами бандитов, женщина за холмом и ещё две женщины и пять мужчин на лужайке, возле нас. Но, даже, если бы мы стали это делать, то те, кто неминуемо появятся здесь очень скоро, выроют из земли всех…

— Нет… Мы отойдем, насколько сможем, и переночуем ниже. — я оглядел местность. — На деревьях. На запах крови могут прийти другие враги. Внизу нас прикончат.

— Вы убили их всех…

Девушка — а это была молодая девушка — сглотнула, с трудом произнеся эту фразу, и добавила:

— Других нет… Здесь нет.

Мы перебросились с Натой молниеносным взглядом, и в один голос спросили:

— Где есть? Кто есть?

— Люди… Их тоже несколько, пять или шесть, я не помню.

Ната достала из мешка бутылку с водкой и наполнила ею чашку до краев.

— Выпей. Это поможет.

Девушка двумя руками взяла чашку и поднесла её ко рту. Она длинным, безостановочным глотком выпила все содержимое, словно это была обыкновенная вода, и удивлённо произнесла:

— Водка… Откуда?

— Ты в порядке? — вместо ответа Ната налила ей ещё. — Ты можешь идти?

— Да, — голос у девушки был хриплый, явно простуженный, и, тем не менее, в нём слышалась музыкальность и скрытая глубина. — Я смогу. Вы не думайте… Я много что теперь умею. Такого, правда, не ожидала. А вы… Вы кто? Вы возьмёте меня с собой?

И тут Ната сделала то, о чём я в этот момент даже и не мог подумать. Она выпрямилась и, глядя мне в лицо, твёрдо сказала:

— Дар! Ты — вождь! Примешь ли ты эту женщину в наш дом? Наш род? И… нашу семью?

Я сразу всё понял… Вслух говоря о спасении девушки — а без нас она бы неминуемо погибла — Ната спрашивала мое согласие на то, чтобы привести в подвал еще одну женщину, быть может, будущую соперницу, себе самой. Но этим она без оговорок утверждала мою главенствующую роль в нашем маленьком коллективе, полностью отдавая мне право выбора, в довольно щекотливом деле.

Девушка открыла было рот, для ответа, но Ната ее опередила, произнеся:

— Нас двое. Если ты пойдешь с нами — будешь третьей… но лишней ты быть не можешь. Ты понимаешь меня?

У девушки вновь заблестели слезы на глазах, и она, прикрыв лицо ладонями, беззвучно заплакала. Мне стало не по себе. Огорченный столь жестким напором Наты, желающей все сразу поставить на свои места, я тоже решил объяснить ей всю ситуацию.

— Как тебя зовут?

Из под ладоней донеслось приглушенное, прерываемое всхлипами…

— Эли… Элина.

Я взял ее за руки и принудил опустить их вниз, потом, приподняв ее подбородок, заставил смотреть мне в глаза.

— Нас, действительно, только двое. Есть еще — там, внизу. Но первыми — для нас — мы стали сами. Её, — я мотнул головой в сторону. — Зовут Натали.

Ната. Меня — Дар. Я нашёл её тогда, когда думал, что на свете уже никого не осталось, кроме меня… Тоже самое приходило в голову и ей. И тогда мы стали жить вместе — как семья. Позднее — нашли других. А теперь мы встретили вас. То есть — тебя… И, если ты пойдёшь с нами, то будешь жить в нашем убежище, — я метнул взгляд на Нату. — Как равная… Тебя никто не будет принуждать делать того, чего ты не хочешь делать. Но мы не хотим раздоров… Мы можем отвести тебя в поселок. Это не поселок, в том смысле, как ты можешь себе представить, но там тоже живут люди. Но… Все изменилось, Элина. Очень изменилось. Ты понимаешь меня?