Кончался август; с ласкою печальнойГлядело солнце; мягок и душистВ тени лесных тропинок желтый лист;А небосвод, глубокий и хрустальный,Прозрачен, звонок, холоден и чист,И с утренней росой на георгиныЛожатся нити тонкой паутины.
XCVII
Как веянье отрадной тишины,Предсмертный сон объемлет мир неслышно,Но грезы смерти негою полны,Как счастья и любви живые сны.Вознесся лес таинственно и пышно,Как золотой, великолепный храм,К пустынным, ярко-синим небесам;
XCVIII
Трепещущий, с улыбкою покорной,Он, как жених – невесты, смерти ждет;Она к нему, желанная, придетПрекрасней жизни, с лаской благотворной...Зачем, о смерть, твой радостный приходВ природе мы одни лишь, дети праха,Клянем, полны отчаянья и страха?..
XCIX
Сергей испуган жизнью и смущен;Счастливым дням не доверяет он:Так узник бедный, к воздуху темницыДавно привыкший, солнцем ослепленИ, отвращая взоры от денницы,Он все грустит в дубровах и степяхО сумраке тюремном и цепях.
С
Ужель опять Забелин мой тоскует?Ужель к нему вернулся прежний сплин?Он говорит: «Люблю», ее целует —И думает: «Я – муж, я – семьянин,Уж никогда не буду я один,И днем, и ночью – всюду, вечно с нею...»От этой мысли холодно Сергею.
CI
Наедине он рассуждает так:«Легко сказать – жениться!.. Это шагНепоправимый; разбирая строго,Обуза тяжкая – законный брак;И, право, в одиночестве так многоПоэзии...» Горюет всей душойСергей о жизни вольной, холостой.
СII
Герой наш, полон робости нежданной,Остановился вдруг на полпути.Чтоб жизнь начать, не может он найтиРешимости: как пред холодной ванной,Дрожит, не знает, как в нее войти —Нелепое, смешное положенье!А силы нет, чтоб победить сомненье.
CIII
Опять сомненье! Бедный мой Сергей!Уж он предвидит скуку и заботы,И петербургских пятых этажейКвартирки плохонькие, визг детей,Кухарок, нянюшек, портнихи счетыИ запах от пеленок; дрязги, чадКотлет из кухни и семейный ад.
CIV
«Но это вздор, ведь я люблю, мне честность,Мне долг прямой велит любить...» И вдругВсю душу охватил ему испуг.«А если...» – он не кончил; неизвестностьЕго страшила; он искал вокругПоддержки иль опоры; ум слабеетОт ужаса в нем сердце леденеет.
СV
О, Боже мой, как тяжко сознавать,Что все в любви зависит от мгновенья!То любит, то не любит он опять.И невозможно чувству приказать:Оно – порыв, каприз воображенья,Он не владеет им... Меж тем, грозя,Пугает мысль, что не любить – нельзя.
CVI
Но что же делать? Страсть из чувства долга,Как скучная обязанность, гнетет;Возможное нам мило ненадолго,Преступное нас манит и влечет.Зачем так сладок нам запретный плод?Он чувствует, что воля в нем бессильна...И как заставить полюбить насильно?
СVII
«Я разлюбил!..» – однажды этот крикИз сердца вырвался в безмолвье ночи.Он пристально заглядывал в тайникДуши своей, до дна в него проник,Смотрел, искал, прислушивался, очиВперив во тьму... и в сердце находилЛишь мрак и пустоту, – он разлюбил!
CVIII
А между тем она так свято верит;Он победил, окончена борьба,Она теперь покорна и слаба,Не взвешивает чувств своих, не мерит;Его мгновенных прихотей раба —Идет на жертвы, горе и страданьеБезропотно, как агнец на закланье.
CIX
Увы! Для бедной девушки поройТак ясно, что ее покорность губит,Что надо быть кокеткой, гордой, злой, —Но силы нет, и с детской простотойОна открыто, беззаветно любит;И тем неумолимее Сергей,Сознав вину, срывает гнев на ней.
СХ
Послушная, она не возражает,Не жалуется, – он бы и не могЕе понять, – тихонько вытираетГлаза, в дрожащих ручках свой платокСвернув, как дети, в маленький комок,И слушает, и горько-горько плачет:«Ну что же, Бог с ним, ничего не значит.
CXI
Пусть он не прав, я все перенесу...»Сергей, смотревший с нежностью глубокойНа бледный, лик, на светлую косу,На милую, печальную красу,Теперь глядит так злобно и жестоко,Как за слезою катится слеза,И красные, опухшие глаза
