Имхотеп, пребывая в отличном настроении, велел принести на галерею сосуд с вином, который поместили в специальную подставку.

–  Пей, сын мой, - распорядился он, хлопнув Яхмоса по плечу.
– Забудь на время о смерти жены. Будем думать только о светлых днях, что ждут нас впереди.

Сыновья выпили с отцом за то, чтобы его слова сбылись. Однако тут им доложили о краже одного из волов, и они поспешили проверить, насколько это известие соответствует истине.

Когда Яхмос через час снова появился во дворе, он выглядел усталым и возбужденным. Он подошел туда, где по-прежнему стоял сосуд с вином, зачерпнул из него бронзовым ковшом и уселся на галерее, неторопливо прихлебывая вино. Через некоторое время подошел и Себек.

–  Ха!
– радостно воскликнул он.
– Вот теперь давай выпьем за то, что нас наконец ждет благополучное будущее! Сегодня у нас счастливый день, а, Яхмос?

–  Еще бы. Сразу жизнь станет легче во всех отношениях, - спокойно согласился Яхмос.

–  И почему тебя ничто не волнует, а, Яхмос?
– расхохотался Себек и, зачерпнув ковшом вина, выпил его залпом, а потом, облизнув губы, поставил ковш на стол.
– Вот теперь посмотрим, по-прежнему ли отец будет вести хозяйство по старинке или мне удастся уговорить его быть более современным.

–  На твоем месте я бы не торопился, - предостерег его Яхмос.
– Уж очень ты горяч.

Себек ласково улыбнулся брату. Он был в приподнятом расположении духа.

–  А ты, как обычно, верен поговорке: медленно, но верно, - усмехнулся он.

Ничуть не обидевшись, Яхмос ответил с улыбкой:

–  В конце всегда убеждаешься, что так лучше. Кроме того, отец был щедр к нам. Лучше его не раздражать.

–  Ты в самом деле любишь отца?
– с любопытством взглянул на него Себек.
– До чего же у тебя доброе сердце, брат! Вот мне, например, ни до кого нет дела, кроме себя. А потому, да здравствует Себек!

И он одним глотком опорожнил еще ковш вина.

–  Остерегись, - посоветовал ему Яхмос.
– Ты сегодня почти не ел. Порой, если выпить вина…

И замолчал, губы его свело судорогой.

–  Ты что, Яхмос?

–  Ничего… Ни с того ни с сего стало больно… Я… Ничего…

Однако лоб его покрылся испариной, и он отер его левой рукой.

–  Ты побледнел.

–  Только что я себя чувствовал отлично.

–  Уж не подложил ли кто яда в это вино?
– расхохотался Себек и снова потянулся к сосуду с вином. И так и остался с протянутой рукой, согнувшись пополам от внезапного приступа боли.

–  Яхмос, - задохнулся он, - Яхмос, я тоже…

Яхмос, скрючившись, сполз с сиденья. У него вырвался хриплый стон. Лицо Себека исказилось от муки.

–  Помогите, - закричал он.
– Пошлите за лекарем…

Из дома выскочила Хенет.

–  Ты звал? Что такое? Что случилось?

Ее крики услышали другие.

–  Вино… отравлено, - еле слышно произнес Яхмос.
– Пошлите за лекарем…

–  Опять беда!
– завизжала Хенет.
– Наш дом и вправду проклят. Скорее! Спешите! Пошлите в храм за жрецом Мерсу, он опытный и знающий лекарь.

Имхотеп нервно ходил взад-вперед по главному залу. Его красивые одежды были испачканы и измяты, но он их не менял и не мыл тела. Лицо его осунулось от беспокойства и страха.

В глубине дома слышались приглушенные причитания и плач - плакали женщины, проклиная злой рок, опустошающий дом. Громче других рыдала Хенет.

Из бокового покоя доносился громкий голос лекаря и жреца Мерсу, который пытался привести в чувство Яхмоса. Ренисенб, потихоньку проскользнув с женской половины в главный зал, прислушалась, и ноги сами понесли ее к отворенной двери, где она остановилась, уловив нечто успокоительное в звучных словах молитвы, которую нараспев читал жрец от лица Яхмоса.

–  О, Исида, великая в своем могуществе, укрой меня от всего худого, злого и кровожадного, заслони от удара, нанесенного богом или богиней, от жаждущих мести мертвых мужчины или женщины, что задумали погубить меня…

Еле слышный стон сорвался с губ Яхмоса.

Ренисенб тоже присоединилась к молитве жреца:

–  О, Исида, великая Исида, спаси его, спаси моего брата, Яхмоса, ведь ты умеешь творить чудеса… От всего худого, злого и кровожадного, повторила она и в смятении подумала: "Вот в чем причина того, что происходит у нас в доме… В злобных, кровожадных мыслях убитой женщины, жаждущей мести".

И тогда она мысленно обратилась прямо к той, о ком думала:

"Ведь не Яхмос убил тебя, Нофрет, и, хотя Сатипи была его женой, почему он должен отвечать за ее поступки? Она никогда не слушалась его, да и других тоже. Сатипи, которая убила тебя, умерла. Разве этого не достаточно? Умер и Себек, который только грозился, но не причинил тебе никакого зла. О, Исида, не дай Яхмосу умереть, спаси его от мести и ненависти Нофрет".

Имхотеп, который в полной растерянности продолжал метаться по залу, поднял глаза и увидел дочь. Лицо его стало ласковым.