–  По-моему, да, Хори, но не все. Ты совсем не такой, как те, кто внизу, я это уже давно знаю. И когда я здесь, рядом с тобой, я испытываю те же чувства, что и ты, только смутно, не очень отчетливо. Но я понимаю, о чем ты говоришь. Когда я здесь, все то, что внизу, - показала она, - кажется таким незначительным - все эти ссоры и обиды, шум и суета. Здесь от этого отдыхаешь.

Нахмурив лоб, она помолчала, а потом, чуть запинаясь, продолжала:

–  Порой я рада, что мне есть куда уйти. И тем не менее… есть что-то такое… не знаю, что именно… что влечет меня обратно.

Хори отпустил ее руку и сделал шаг назад.

–  Я понимаю, - мягко сказал он.
– Песни Камени.

–  Что ты говоришь, Хори? Я вовсе не думаю о Камени.

–  Может, и не думаешь. Но все равно, Ренисенб, ты слышишь его пение здесь, не сознавая этого. Ренисенб смотрела на него, сдвинув брови.

–  Какие удивительные вещи ты говоришь, Хори. Как я могу слышать его пение здесь? Так далеко от дома?

Но Хори лишь тихо вздохнул и покачал головой. Насмешка в его глазах озадачила ее. Она рассердилась и даже чуть смутилась, потому что не могла понять его.

–  Можно мне поговорить с тобою, Иза?

Иза напряженно вгляделась в фигуру, появившуюся на пороге. В дверях с подобострастной улыбкой на лице стояла Хенет.

–  В чем дело?
– с неприязнью в голосе спросила Иза.

–  Да так, пустяки, по-моему, но я решила, что лучше спросить…

–  Входи, - прервала ее объяснения Иза.
– А ты, - постучала она палкой по плечу маленькой черной рабыни, которая нанизывала бусины на нитку, - отправляйся на кухню. Принеси мне оливок и гранатового соку.

Девчушка убежала, и Иза нетерпеливо кивнула Хенет.

–  Я хотела показать тебе вот это, Иза.

Иза уставилась на предмет, который протягивала ей Хенет. Это была небольшая шкатулка для украшений с выдвижной крышкой, которая запиралась на две застежки.

–  Ну и что?

–  Это ее. Я нашла эту шкатулку только что - в ее покоях.

–  О ком ты говоришь? О Сатипи?

–  Нет, нет, Иза. О другой.

–  О Нофрет, хочешь ты сказать? Ну и что?

–  Все ее украшения, горшочки с притираниями и сосуды с благовониями, словом, все было замуровано вместе с ней.

Иза расстегнула застежки и открыла шкатулку. В ней лежала нитка бус из мелкого сердолика и половинка покрытого зеленой глазурью амулета, который, по-видимому, разломали умышленно.

–  Ничего здесь особенного нет, - сказала Иза.
– Наверное, не заметили, когда собирали вещи.

–  Бальзамировщики забрали все.

–  Бальзамировщики заслуживают доверия не больше, чем все остальные. Забыли, и все.

–  Говорю тебе, Иза: этого не было в комнате, когда я туда заходила.

Иза пристально взглянула на Хенет.

–  Что ты хочешь сказать? Что Нофрет вернулась из Царства мертвых и обитает у нас в доме? Ты ведь не глупа, Хенет, хотя иногда и прикидываешься дурочкой. Зачем тебе надо распространять эти сказки?

Хенет многозначительно покачала головой.

–  Мы все знаем, что случилось с Сатипи и почему.

–  Возможно, - согласилась Иза.
– Не исключено, что кое-кто из нас даже знал об этом раньше. А, Хенет? Я всегда считала, что тебе лучше других известно, как Нофрет повстречалась со своей смертью.

–  О Иза, неужто ты способна подумать…

–  А почему бы и нет?
– перебила ее Иза.
– Я не боюсь думать, Хенет. Я видела, как последние два месяца Сатипи, крадучись, ходила по дому до смерти перепуганная, и со вчерашнего дня меня мучает мысль, что кто-то, наверное, знал, что Нофрет убила она, и этот кто-то угрожал Сатипи рассказать об этом Яхмосу, а может, и самому Имхотепу…

Хенет визгливым голосом разразилась клятвами и заверениями своей невиновности. Иза выслушала ее, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла, и произнесла:

–  Я нисколько не сомневалась в том, что ты не признаешься. И сейчас этого не жду.

–  С чего ты взяла, что мне есть в чем признаться? С чего, спрашиваю я тебя?

–  Понятия не имею, - ответила Иза.
– Ты совершаешь много поступков, Хенет, которым я никогда не могла найти разумного объяснения.

–  По-твоему, я пыталась заставить ее платить мне за молчание? Клянусь Девяткой богов…

–  Оставь богов в покое… Ты, Хенет, честна настолько, насколько тебе позволяет твоя совесть. Вполне возможно, что тебе ничего неизвестно об обстоятельствах смерти Нофрет. Зато ты знаешь почти все, что происходит в доме. И доведись мне давать клятву, то я готова поклясться, что ты сама подложила эту шкатулку в покои Нофрет - только зачем, я представить себе не могу. Но причина есть… Своими фокусами ты можешь обманывать Имхотепа, но меня тебе не обмануть. И не ной. Я старуха и не выношу нытья. Иди и ной перед Имхотепом. Ему вроде это нравится, хотя почему, знает только Ра.