— Стало быть, намъ можно теперь поставить противниковъ на барьеръ? — сказалъ офицеръ съ величайшимъ хладнокровіемъ, какъ будто дйствующія лица были для него пшками на шахматной доск — и онъ собирался играть.

— Конечно, можемъ, — отвчалъ м-ръ Снодграсъ.

Онъ готовъ былъ согласиться на всякое предложеніе, потому что ровно ничего не смыслилъ въ этихъ длахъ. Офицеръ подошелъ къ доктору Слеммеру; м-ръ Снодграсъ, машинально слдуя его примру, подошелъ къ м-ру Винкелю.

— Все готово, — сказалъ онъ, подавая пистолетъ своему несчастному другу. — Давай мн свою шинель.

— Ты не забылъ, милый другъ, о письм къ моему отцу?

— Нтъ, нтъ все будетъ исполнено. Ступай, подстрли его?

Легко сказать! Для бднаго Винкеля это значило почти то же, еслибъ рекомендовали ему схватить луну за рога. Совтъ очень хорошъ; но еще лучше, еслибъ онъ зналъ, какъ выполнить его, не подставляя подъ пулю своего собственнаго лба! Какъ бы то ни было, онъ скинулъ шинель, и молча взялъ пистолетъ. Секунданты удалились отъ мста дйствія; джентльменъ на походномъ стул послдовалъ ихъ примру, и противники медленными шагами начали приближаться другъ къ другу.

М-ръ Винкель имлъ чрезвычайно нжное сердце, и любовь къ ближнему составляла благороднйшую черту его характера. Мысль о предстоящемъ убійств была, безъ сомннія, единственною причиною, заставившею его крпко зажмурить глаза, когда онъ остановился на барьер: это помшало ему разглядть необыкновенные и загадочные поступки своего противника. Докторъ Слеммеръ вздрогнулъ, обомллъ, вытаращилъ глаза, протеръ ихъ, вытаращилъ опять и, наконецъ, закричалъ громовымъ голосомъ:

— Стой! Стой!

Офицеръ и м-ръ Снодграсъ немедленно бросились къ нему.

— Что это значитъ? — воскликнулъ докторъ Слеммеръ. — Это не тотъ.

— Не тотъ! — воскликнулъ докторскій секундантъ.

— Не тотъ! — подхватилъ м-ръ Снодграсъ.

— Не тотъ! — воскликнулъ статный джентльменъ съ походнымъ стуломъ въ рук.

— Ну, да, я вамъ говорю, — продолжалъ докторъ Слеммеръ, — это совсмъ не тотъ джентльменъ, который обидлъ меня вчера на балу.

— Странно! очень странно! — замтилъ офицеръ.

— Конечно, странно! — повторилъ джентльменъ съ походнымъ стуломъ. — Вамъ, господа секунданты, во избжаніе всякихъ недоразумній, надлежало прежде всего привести въ извстность, точно ли этотъ почтенный господинъ, стоящій теперь на барьер передъ нашими глазами, дйствительно и несомннно есть тотъ самый неучтивый и наглый джентльменъ, который вчера вечеромъ имлъ непростительную неосторожность обидть общаго нашего друга, м-ра Слеммера, доктора девяносто седьмого полка. Таково мое мнніе!

И, высказавъ эти слова съ глубомысленнымъ и таинственнымъ видомъ, статный джентльменъ снова услся на свой походный стулъ, раскрылъ табакерку, понюхалъ и посмотрлъ на секундантовъ съ торжествующимъ лицомъ.

М-ръ Винкель широко открылъ теперь свои глаза и съ неизреченнымъ удовольствіемъ услышалъ, что враждебныя дйствія, по вол неисповдимой судьбы, не будутъ имть пагубныхъ послдствій. Мигомъ онъ смекнулъ, что въ этомъ дл скрывалась какая-нибудь ошибка, и съ быстротою молніи сообразилъ, что репутація его между сочленами Пикквикскаго клуба неизбжно получитъ значительное приращеніе, если онъ скроетъ настоящую причину, заставившую его принять вызовъ доктора Слеммера. Поэтому Винкель бодро выступилъ впередъ и сказалъ:

— Да, я не тотъ, милостивые государи: чего вамъ отъ меня угодно? Знаю, что я не тотъ.

— Все равно, милостивый государь, — сказалъ джентльменъ съ походнымъ стуломъ, — вы обидли доктора Слеммера принятіемъ его вызова; и, стало-быть, дуэль немедленно должна состояться во всей сил и на прежнемъ основаніи.

— Погоди, Пайнъ, — сказалъ докторскій секундантъ. — Отчего вы, сэръ, не потрудились объясниться со мною сегодня поутру?

— Ну, да, отчего, сэръ, отчего? — сказалъ скороговоркой джентльменъ съ походнымъ стуломъ.

— Замолчи, пожалуйста, Пайнъ, — перебилъ офицеръ. — Могу ли я повторить свой вопросъ, сэръ?

— Очень можете, — отвчалъ м-ръ Винкель, имвшій довольно времени сообразить и обдумать свой отвтъ. — Вы заподозрили, сэръ, въ пьянств и неприличныхъ поступкахъ особу въ такомъ костюм, который исключительно присвоенъ членамъ Пикквикскаго клуба. Я изобрлъ эту форму и я же первый имлъ честь сшить себ свтло-голубой фракъ съ вызолоченными пуговицами, на которыхъ изображенъ портретъ достопочтеннаго нашего президента. Вы понимаете, что я обязанъ былъ всми силами поддерживать честь этого мундира, и вотъ почему, сэръ, безъ дальнйшихъ разспросовъ я поспшилъ принять нашъ вызовъ.

— Сэръ, — воскликнулъ маленькій докторъ, выступая впередъ съ протянутой рукой, — любезность ваша заслуживаетъ уваженія со стороны всякаго благороднаго человка. Позвольте мн сказать, сэръ, и доказать самымъ дломъ, что я высоко цню ваше поведеніе и крайне сожалю, что имлъ несчастіе потревожить васъ этой встрчей.

— Не извольте безпокоиться, — сказалъ м-ръ Винкель.

— Мн было бы очень пріятно короче познакомиться съ вами, сэръ, — продолжалъ миньятюрный докторъ.

— Мн также вы доставите величайшее наслажденіе вашимъ знакомствомъ, — отвчалъ м-ръ Винкель, радушно пожимая руку своему великодушному противнику.