— Что вы говорите?! Долженъ-ли я понимать, что эти люди пріобртаютъ средства къ существованію тмъ, что даютъ передъ судьями фальшивыя клятвы за полкроны? Клятвопреступленіе за полкрону. — Боже мой, — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, пораженный этимъ открытіемъ.

— Право, почтеннйшій, я не знаю, что сказать вамъ на это, — отвчалъ маленькій адвокатъ. — Клятвопреступничество, конечно, ужасное слово, да, ужасное. Это скоре юридическая фикція, почтеннйшій, ничего больше.

Сказавъ это, адвокатъ пожалъ плечами, улыбнулся, взялъ другую щепоть табаку и пошелъ въ контору судейскаго письмоводителя.

Это была замчательно грязная комната съ низкимъ потолкомъ и старыми панельными стнами. Свтъ не проникалъ сюда ни съ одной стороны, и хотя на двор было еще свтло, однакожъ здсь горли на конторкахъ дв большія сальныя свчи. На одномъ конц была дверь въ кабинетъ судьи: тутъ стояла толпа стряпчихъ, адвокатовъ и главныхъ письмоводителей, которыхъ допускали въ кабинетъ по очереди, смотря по тому, какъ были записаны ихъ имена въ реэстр. Всякій разъ, какъ дверь отворялась для впуска очередныхъ, другіе, слдовавшіе за ними, обнаруживали желаніе ворваться насильно, отчего происходилъ шумъ и гвалтъ, значительно увеличивавшіеся ссорою и крупнымъ разговоромъ тхъ господъ, которые уже видли судью. Словомъ, здсь была страшная толкотня и давка, какую только возможно представить себ въ комнат небольшого размра.

И не одни только эти господа производили рзкіе звуки, способные оглушить непривычное ухо. На другомъ конц комнаты, за деревянной перегородкой, стоялъ на утвержденномъ возвышеніи письмоводитель въ очкахъ, принимавшій присяги (affidativs), которыя большими пачками относились по временамъ, для окончательной подписи, въ кабинетъ судьи. Надлежало привести къ присяг множество адвокатскихъ писарей, которые, не имя физической возможности присягать вс вдругъ, за одинъ разъ, тснились и давили другъ друга, подвигаясь наперерывъ къ джентльмену въ очкахъ. Другой письмоводитель время отъ времени надсаждалъ свои легкія, перекликая фамиліи господъ, уже приведенныхъ къ присяг, для врученія имъ бумаги, подписанной судьею. Вс эти вещи, вмст взятыя, производили неописанный гвалтъ. Былъ еще другой разрядъ лицъ, которыхъ обязанность состояла, по-видимому, только въ томъ, чтобы перекликать какъ можно громче фамиліи особъ, формально вытребованныхъ къ суду. Это производилось съ большимъ эффектомъ.

Напримръ. Недалеко отъ м-ра Пикквика, прислонившись къ стн, стоялъ малый лтъ четырнадцати, одаренный отъ природы звучнымъ теноромъ, и подл него былъ клеркъ, обладавшій превосходнымъ басомъ.

Клеркъ выступилъ съ пачкою бумагъ и бросилъ вокругъ себя пытливый взглядъ.

— Сниггль и Блинкъ! — закричалъ теноръ.

— Поркинъ и Снобъ! — проревлъ басъ.

— Стомпи и Диконъ! — прокричалъ вновь прибжавшій писарь.

Никто не отвчалъ; но все суетилось и волновалось. Басъ и теноръ заголосили опять.

Между тмъ, письмоводитель въ очкахъ хлопоталъ, повидимому, изо всхъ силъ, приводя къ присяг писарей. Форма присяги произносилась безъ всякой пунктуаціи и обыкновенно сопровождалась слдующими выраженіями:

"Возьмите книгу въ свою правую руку имя ваше и подпись вашей руки, клянитесь, что будете поступать по долгу совсти и чести. Богъ съ вами шиллингъ вамъ сдачи — мелкихъ нтъ ступайте!"

— Ну, Самуэль, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — я думаю, уже приготовили Наbeas corpus.

— A я такъ думаю, сэръ, — отвчалъ м-ръ Уэллеръ, — что мы здсь путнаго не дождемся до свтопреставленія.

Но Самуэль ошибся. Въ эту минуту изъ судейскаго кабинета воротился Перкеръ и взялъ м-ра Пикквика подъ руку. Вс обычныя формы были приведены къ концу, Наbeas corpus было написано такимъ образомъ:

"Симъ свидтельствуется, что тло Самуила Пикквика поручается отнын кустодіи типстафа {Tipstaff — полицейскій чиновникъ, который носитъ обыкновенно, какъ эмблему ареста, небольшую палочку (staff) съ металлическимъ набалдышникомъ. Прим. перев.} для того, чтобы онъ вврилъ оное тло храненію флитскаго тюремнаго замка, гд оный Пикквикъ иметъ содержаться до тхъ поръ, пока не выплатитъ сполна всхъ судебныхъ издержекъ и не удовлетворитъ законнымъ образомъ вдову Бардль".

— До этого пройдетъ слишкомъ много времени, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, улыбаясь. — Самуэль, наймите карету. Прощайте, Перкеръ, прощайте, любезный другъ.

— Зачмъ прощайте! Я поду съ вами и посмотрю, какъ васъ помстятъ тамъ, — сказалъ м-ръ Перкеръ.

— Нтъ, любезнйшій, мн бы хотлось хать одному съ Самуэлемъ, — отвчалъ м-ръ Пикквикъ. — Какъ скоро меня тамъ устроятъ, я напишу къ вамъ — дамъ знать обо всемъ, и буду ожидать васъ немедленно. До тхъ поръ — прощайте Перкеръ!

Сказавъ это, м-ръ Пикквикъ сопровождаемый типстафомъ, слъ въ карету, и когда Самуэль помстился на козлахъ, карета двинулась съ мста.

— Удивительный человкъ! — сказалъ Перкеръ, пріостанавливаясь, чтобы надть перчатки.

— Какой бы чудесный банкротъ вышелъ изъ него, сэръ! — замтилъ м-ръ Лоутонъ, стоявшій подл. — Онъ бы, я думаю, замучилъ всхъ этихъ комиссіонеровъ и ужъ, конечно, не испугался бы никакихъ угрозъ. Характеръ желзный, смю сказать,

Но адвокатъ, повидимому, не обратилъ вниманія на замчаніе своего письмоводителя и молча пошелъ впередъ, не удостоивъ его отвтомъ.

Наемная карета потащилась съ необыкновенной медленностью по направленію къ Флотской улиц, гд стояла знаменитая тюрьма.