— Подыми, Джой, — сказалъ пожилой джентльменъ.

Радостная улыбка засіяла на щекахъ сонливаго дтины, когда онъ выступилъ впередъ: смутныя виднія маслянаго пирога съ начинкой изъ грача зашевелились въ его воображеніи жирно и сладко. Онъ поднялъ птицу и засмялся восторженнымъ смхомъ: птица была толстая и жирная.

— Ну, м-ръ Винкель, — сказалъ хозяинъ, заряжая опять свое собственное ружье, — теперь ваша очередь: стрляйте.

М-ръ Винкель двинулся впередъ и поднялъ ружье. М-ръ Пикквикъ и его друзья инстинктивно спшили посторониться на значительное разстояніе, изъ опасенія повредить свои шляпы убитыми грачами, которые, нтъ сомннія, дюжинами попадаютъ на землю посл опустошительнаго выстрла. Послдовала торжественная пауза, и за нею — крикъ мальчишки — птичій говоръ — слабый стукъ.

— Эге! — воскликнулъ пожилой джентльменъ.

— Что, другъ? Ружье не годится? — спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— Осчка! — проговорилъ м-ръ Винкель, блдный какъ снгъ.

— Странно, очень странно, — сказалъ пожилой джентльменъ, — этого за нимъ прежде никогда не водилось. Да что это? Я вовсе не вижу пистона.

— Какая разсянность! — воскликнулъ м-ръ Винкель. — Я вдь и забылъ про пистонъ!

Ошибка мигомъ была исправлена, и м-ръ Винкель опять выступилъ впередъ съ видомъ отчаянно ршительнымъ и храбрымъ. М-ръ Топманъ пріютился за кустомъ, и съ трепетомъ смотрлъ на приготовительную церемонію стрльбы. Мальчишка опять поднялъ крикъ и вспугнулъ четырехъ птицъ. М-ръ Винкель выстрлилъ. Стонъ изъ груди человка былъ жалобнымъ и совершенно непредвидннымъ отвтомъ: м-ру Топману суждено было спасти жизнь невиннаго грача принятіемъ значительной части заряда въ свое лвое плечо.

Послдовала суматоха, неизобразимая ни перомъ, ни языкомъ, и мы отнюдь не беремся описывать какъ м-ръ Пикквикъ, проникнутый справедливымъ негодованіемъ, назвалъ м-ра Винкеля — злодемъ; какъ м-ръ Топманъ, низверженный и плавающій въ собственной крови, лежалъ и стоналъ, произнося въ забытьи какое-то имя обожаемой красавицы и проклиная своего убійцу, стоявшаго передъ нимъ на колняхъ; какъ потомъ онъ открылъ свой правый глазъ и прищурилъ его опять, опрокидываясь навзничь. Все это представляло сцену поразительную и даже раздирательную въ нкоторомъ смысл. Наконецъ, однакожъ, къ общему утшенію, несчастный страдалецъ пришелъ въ себя и обнаружилъ очевидные признаки жизни. Друзья поставили его на ноги, перевязали ему рану носовымъ платкомъ и медленными шагами пошли домой, поддерживая его со всхъ сторонъ.

Шествіе было умилительное и трогательное. Они приближались къ садовой калитк, гд уже давно стояли дамы, ожидавшія къ завтраку своихъ городскихъ гостей. Двствующая тетушка сіяла самою радужною улыбкой и длала веселые знаки. Ясно, что она ничего не знала о случившейся бд. Невинное созданіе! Бываютъ времена, когда душевное невдніе служитъ для насъ залогомъ самаго прочнаго блаженства.

Они подошли ближе.

— Что это y нихъ сдлалось съ маленькимъ старичкомъ? — сказала Изабелла Уардль.

Двствующая тетушка не обратила никакого вниманія на этотъ вопросъ, относившійся, по ея мннію, къ президенту Пикквикскаго клуба. Треси Топманъ былъ еще юношей въ ея глазахъ, и она смотрла на его лта въ уменьшительное стекло.

— Ничего, mesdames, будьте спокойны, — сказалъ пожилой джентльменъ, желавшій. заране предупредить суматоху въ обществ женщинъ.

Дамы обступили м-ра Топмана.

— Не бойтесь, mesdames, — повторилъ хозяинъ.

— Что-жъ такое случилось? — вскрикнули леди.

— Небольшое несчастіе съ м-ромъ Топманомъ — ничего больше.

Цломудренная тетка испустила пронзительный крикъ, закатилась истерическимъ смхомъ и повалилась безъ чувствъ въ объятія своихъ племянницъ.

— Окатить ее холодной водой, — сказалъ пожилой джентльменъ.

— Нтъ, нтъ, — пробормотала цломудренная тетка, — мн теперь лучше, гораздо лучше. Изабелла, Эмилія — доктора! Онъ раненъ? умеръ? О, Боже мой. Ха, ха, ха!

Это былъ второй нумеръ истерическаго хохота, сопровождаемый отчаянно дикимъ визгомъ.

— Успокойтесь, — сказалъ м-ръ Топманъ, растроганный почти до слезъ этимъ умилительнымъ выраженіемъ нжной симпатіи, — успокойтесь, сударыня, сдлайте милость.

— Его ли это голосъ? — воскликнула цломудренная тетка, дико вращая глазами.

Третій нумеръ истерики принялъ опустошительно страшный характеръ.

— Не тревожьтесь, сударыня, умоляю васъ именемъ неба, — проговорилъ м-ръ Топманъ нжнымъ тономъ. — Я немного раненъ, и ничего больше.

— Такъ вы не умерли? — взвизгнула истерическая леди. — О, скажите, ради Бога, что вы не умерли!

— Что за глупости, Рахиль? — перебилъ м-ръ Уардль довольно грубымъ тономъ, совершенно противорчившимъ поэтическому характеру всей этой сцены. — За какимъ чортомъ онъ долженъ сказать, что не умеръ?

— О нтъ, нтъ, я не умеръ! — воскликнулъ м-ръ Топманъ. — Мн нужна только ваша помощь, сударыня. Позвольте облокотиться на вашу ручку, — прибавилъ онъ шопотомъ, — о, миссъ Рахиль!

Двственная тетка сдлала два шага впередъ и подала ему руку. Они благополучно пришли въ столовую. М-ръ Треси Топманъ, улучивъ удобную минуту, прижалъ ея пальчики къ своимъ губамъ и опустился на софу.